Валерия Бельская - Как я училась быть любимой

– Нет, ты только глянь, что эта старая коза выдумала! – обрадовалась Инга слушателю. – Говорит типа я эти проклятые банки ворую! Типа они мне они нужны для заготовок. Да в них полстолетия ничего хранить нельзя, отрава сплошная! Похлеще радиации будет!

Матрёна Николаевна, отбивалась как могла.

– Я ведь только спросила, не хотела тебя обидеть. Чего ругаешься так? Банки и вправду пропадают. Я уж и замок сменила…

Последняя реплика привела Ингу Анатольевну в бешенство, и она, вышла на новый виток скандала. Стало ясно, что успокоится Инга не сегодня и не через неделю. И Матрёна тоже молодец, нашла с кем связываться. Сжав сухонькую старушечью ручку, я потянула трясущуюся от страха Матрёну из кухни.

– Что же это такое? Я ведь просто намекнула ей, – ширкая тапочками бормотала страдалица. – У меня и в мыслях не было обвинять! Но что мне делать? Банки-то пропадают! Там все мои запасы! Как я буду зимовать?! Не в полицию же обращаться. Они денег попросят, а у меня откуда? Пенсия маленькая, на лекарства только и хватает.

Я кивала, успокаивала, и не верила старухе. Следует отдельно рассказать об этих проклятых банках. Она знала голод, лютый и всеобъемлющий.

– В войну с помоек ели, головы селёдочные, очистки картофельные. Мать на заводе сутками пропадала, а я дома одна от крыс отбывалась. Палку возьму и луплю по кровати как сумасшедшая. Они ж последнюю еду тащили, людей совсем не боялись, кидались как собаки. А сейчас люди горе забыли, хлеб выбрасывают.

Голод напугал Мотю на всю жизнь. Она верит только в голод и больше ни во что. Чтобы хоть как-то унять страх, делает съестные запасы. Живёт впроголодь, но каждое воскресенье пакует в банки еду. Заготовки прячет в кладовке, расположенной в подвале нашего дома. Все давно привыкли к странностям старухи, и уже никого не удивляет тот факт, что голубцы, например, хранятся у Матрёны не один десяток лет. Полки в кладовой провисли под тяжестью банок, но напуганная старушка, пополняет свои запасы с завидным постоянством. Однажды даже случился неприятный случай. В кладовку проникли местные бомжи, угостившись из банок, отравились серьёзно, говорят кто-то даже умер. Хотя кто их знает этих бомжей, может, голубцы с пельменями их подкосили, может, денатурат, может, просто надоело жить.

Из рассказа Матрёны я поняла, что кто-то повадился красть банки и, конечно, не поверила. Соседи, кто из милосердия, а кто из брезгливости не покусятся на банки даже ради самих банок. Бомжи переселились в более благополучные районы. Крысы чрезвычайно умные животные себе никогда не навредят.

– Понимаешь, свежие заготовки пропадают. Не успею спустить в кладовку, глядь – нету! Я Инге говорю: «Не бери греха на душу. Знаю, продукты выбросишь, а банки возьмешь под заготовки». А она вон как рот открыла! Привыкла на работе гавкаться, думает и здесь можно. Но ничего, я всё равно выслежу кто пакостит и заявление напишу в милицию. Ах ты батюшки совсем забыла, милиция-то нынче платная. Ой беда… беда… А у меня только на лекарства.

Пробормотав что-то ободряющее, я вышла из комнаты. Честно говоря, хоть и хорошо отношусь к старухе, но разговоры вокруг банок с протухшей едой мне изрядно надоели.

Вернувшись к себе, взяла чайник и опять пошла на кухню. Пора, наконец, готовить завтрак. Поставив чайник, уселась на табуретку, и стала смотреть в окно. Пейзаж был давно изучен: на первом плане два тополя, между ними протянута бельевая верёвка, на которой жильцы дома сушат бельё, дальше скамейка, детская песочница без песка, и до самого горизонта – пустырь.

Я смотрела в окно и вспоминала тётку. Тётку мою зовут Елизавета Ивановна. Работала она медсестрой, вернее, не работала, а служила в травматологическом отделении Областной больницы. Больше всего на свете тётка любила свою работу и меня. Однажды, автобус с экскурсантами попал в аварию, и из тридцати человек в живых остались только четверо, один из которых был в крайне тяжёлом состоянии. Тётка по долгу службы и по велению сердца принялась выхаживать мужчину. Через два месяца после выписки он сделал ей предложение и увёз навсегда в славный город Санкт-Петербург. Мужчина оказался вдовцом, имел хорошо налаженный бизнес и буквально молился на тётку, спасшую ему жизнь.

Прошло пять лет с момента замужества тётки, я скучаю по ней, мне одиноко и бесприютно порой, но я счастлива за неё. Всю свою сознательную жизнь она работала, любила меня, не помня о себе. И вот через сорок пять лет судьба смилостивилась над ней и преподнесла щедрый дар в виде принца из Санкт-Петербурга.