Арсен Даллан - Между небом и гаражами

Под конец мужчина говорил еле слышно. На уголках рта появилась пена, глаза закатились. Повязка стала насквозь мокрой от крови. Он говорил не громче, чем шелестит песок на пляже. Но слова заглушали волны и сирену подъезжающей скорой помощи.

Небо покрылось облаками, будто ни звезды, ни луна не желали слушать Паоло. Его увезли врачи. Женщин в машину не пустили, и они поплелись домой. Я остался на песке один, слушая эхо и притихшую воду.

Это случилось, когда мне было всего 10 лет. Тогда мы жили в Португалии. Родители уехали к родственникам на свадьбу. А меня отвезли на время в монастырь пожить под присмотром двоюродных братьев нашего дедушки – монахов-близнецов Рино и Мигеля.

Все мне внушало страх: и сам древний монастырь, которому, кажется, было лет пятьсот, и старики-братья. Раньше я никогда не видел братьев, которым было бы больше пятнадцати. Во взрослом возрасте братья как-то редко встречаются. Ну, может, на каких-нибудь семейных торжествах, но вот на улице так просто двух взрослых братьев вряд ли увидишь.

А тут живут настоящие старики-братья. И не просто братья, а близнецы. Было в этом что-то пугающее. Особенно тот факт, что они не очень-то и походили друг на друга. В детстве близнецов трудно различить. Но со стариками все иначе. Время меняет каждого по-своему. По- разному ставит свои отметины на лицо.

У этих близнецов были разными не только морщины, но и шрамы. У одного была располосована щека, а у второго не было глаза.

Легко представить, каково было десятилетнему пацану остаться в этом угрюмом монастыре с такими няньками!

Монастырь был действительно древним: построен в XV веке. В те времена здания в Португалии строили с таким расчетом, чтобы их нельзя было разрушить обстрелом с моря. Стены толстенные, никакого декора, окон практически не было, только узкие бойницы с дубовыми ставнями. Внутри скрипело все: пол, двери, лестница. Света катастрофически не хватало. В любое время суток стоял полумрак. Даже воздух, казалось, хранится здесь с древности. Словом сказать, я рос в семье, далекой от религиозного служения, и оттого вся аскеза монастыря производила на меня удручающее впечатление.

Два дня я просидел в своей комнате, стараясь лишний раз не покидать ее пределы.

Но на третий день осмелел: погулял по двору, поиграл с местной собакой, а весь оставшийся день пролежал на постриженном газоне, занимаясь ничегонеделанием. Вечером началась гроза, и мне пришлось возвращаться в свою темную обитель. Гроза бушевала всю ночь. Ветер просто сходил с ума: ломал деревья, хлопал ставнями, превращая капли в пули.

Один из сильных порывов ветра сломал ветку дерева и с размаху разбил ею мое окно.

Сердце упало в пятки. Теперь все, что творилось на улице, заглядывало и в мою комнату: ветер, ливень, листья деревьев, молнии и гром – все это было прямо у меня за кроватью.

Я выбежал в коридор, чтобы позвать стариков на помощь.

На ощупь крался по коридору, и только молнии сквозь узкие бойницы освещали мне дорогу. Как будто следили за тем, куда это я собрался. Как хулиган следит за ябедой.

Я спустился вниз. Никого не было. Видимо, старики уже спали.

И когда я хотел было подняться к ним, то увидел полоску света под дверью, ведущей на кухню.

На цыпочках подошел поближе. Дверь была приоткрыта. Два брата сидели за столом перед свечой и беседовали. При этом выглядели они очень странно: тот, что со шрамом, сидел, закрыв глаза, одноглазый же сидел напротив и задавал вопросы. Он был спокоен и безмятежен. Чего нельзя было сказать про сидящего с закрытыми глазами: его лицо выражало то страх, то досаду, то отчаяние. Вскоре я догадался, в чем дело: он был под гипнозом.

Я прислушался.

– Это постоянно повторяется, я снова вижу пустоту… Нет ничего… Ни лая собак, ни двора, ни деревьев, ни луны… Зияющая тьма. Тишина…

Нет ни монастыря, ни стола, ни чая… Глаз не видит ничего… Ни дороги, ни поля. Нет природы… Нет ни соли, ни волн, ни китов… Лишь пустота… Нет ничего… Отсутствие чего-либо. Даже света… Темнота… И лишь одно чувство заполняет Вселенную. Проклятое чувство. Пустота… Ничего более. Нет огня, нет стремлений, нет ветра. Гладь и тишь… Мрак.

– Если нет ничего, то, наверное, ты хочешь это чем-то заполнить?

– Не знаю, внутри меня тоже пусто.

– Но ты знаешь, к чему стремишься?

– К свету.

– Хорошо, ты видишь свет? Где свет?

– Нигде, его тут нет. Я не вижу его. Мне страшно!

– Чего ты боишься?