Анна Александровская - Мужик и камень

спросил со всей серьезностью Гомозов после некоторой паузы,

переменив тему.

– Черный чай и вон тот штрудель, что у них там на большой

тарелке красуется. Его хочу. С корицей он, наверное. А еще

запеканку и два кренделя, там в витрине.

– Я закажу, пойду, а то официанты совсем обнаглели! Не

замечают нас, туполобые! Не дождутся чаевых! – Филолет

Степанович со скрипом отодвинул стул и, выйдя из-за стола,

направился к витрине.

Когда он вернулся, диалог старых приятелей продолжился:

– Так ты, значит, собаку завел? – чуть смягчившись, начал

Филолет Степанович.

Журкин утвердительно кивнул, наученный тем, что

распространяться с ответом не стоит.

– Чего у тебя еще за эти годы изменилось, кроме собаки-то?

А?

– По пальцам не пересчитать! – немного оживился Григорий

Степанович, уловив, наконец, одобрительный тон друга. – Я,

собственно, по какой причине-то с тобой и встретился? Есть у меня

один проектик на уме. Как только замыслил, просчитал чуть-чуть –

прибыльное дело, ей Богу, прибыльное! Да, что говорить, что слова-

то молоть попусту, я ведь от тебя ничего не хочу скрывать, ты же

знаешь. На-ка вот, почитай! – Журкин достал из своего портфеля

папку в мягком кожаном переплете и шумно бросил на стол, да и

сам подпрыгнул от неожиданного удара папки о стол. – Я знаю, –

продолжал он. – Я знаю, что ты человек в этом деле серьезный, все

поймешь. И уверен, что на тебя можно положиться, нет надежней

тебя. От других я эту папку прятал, скрывал, не заикнулся бы про

нее! Но от тебя не стал! Помню, как тогда помог мне. Еле концы с

концами сводил. Все помощи боялся у людей просить – совести не

хватало, да унижаться не хотелось. Только ты один выручил. Да так

просто, не вникая, не расспрашивая. «Тяжело, говорит, тебе в

чужом городе без родных, без друзей, – и радужную бумажку

передо мной на стол. – Потом отдашь». До сих пор ценю! Теперь

времена-то те как в тумане. Разжился. Ни на что не пожалуешься. А

твою помощь вовек не забуду. Так что, если хочешь –

присоединяйся, будем коллегами. Не горишь желанием – твоё дело.

Я настаивать не буду. Да, и еще, сразу скажу, во избежание

недомолвок, чтоб уж не думалось. На твои материальные затраты я

не рассчитываю, так и знай, с финансированием порядок. Слышал,

что ты все там же работаешь, а я ведь помню, с прошлой встречи

помню, как ты грезил это болото оставить. Так что решай, думай.

Моё дело – предложить, а дальше уж сам. Самому выбор делать.

На последних фразах Григорий Журкин потирал свои

наручные часы с видом задумчивым и сосредоточенным, пытаясь

уловить каждый неслышный вздох, каждую мысль, так явно

пролетавшую в голове собеседника. После неторопливого

молчания, Гомозов, с нескрываемым удивлением даже для себя,

склонился в положительную сторону:

– Я изучу проект и сделаю правильный выбор, – вздрогнул он

от своего уверенного голоса. – И возможно, чуточку доработаю.

– Это правильно. Это точный ответ, что я и предполагал, –

довольно прогудел Журкин.

Перед столом замаячил официант, заказ, наконец-то, принесли.

Приятели ненадолго замолчали, отдавая должное съестному на

подносе.

– Так что, такие у меня дела, Филолет, – на распев выговорил

Журкин, стуча ложечкой, помешивая чай, и вдруг прерывисто

вскрикнул: – Еще что?! Что еще у меня нового! Эх!!! Все расскажу!

Я за то время, что мы с тобой не виделись, путешествовал много.

Что хотел – всё посмотрел. Махнул и во Францию, и в Италию, и в

Чехию, в Лаосе был. Да что там Лаос! Даже в Болдино ездил. В

прошлом году, например, в Индию занесло…Ненадолго, правда. А

позже вот, приехал и собаку завел, – Журкин замолчал, его губы

слегка покривились и, плаксиво пролепетали: – Единственное, что

меня сейчас волнует, мой дорогой друг – это то, что я до сих пор не

женился.

У Гомозова дернулся левый глаз. И едва ли Журкин,

увлеченный своим откровением и разглядыванием чаинок,

колыхающихся в кружке под влиянием кругового затихающего

вихря, мог усмотреть сию маленькую надрывную черту, на

короткий момент неодобрительно исказившую внешность

приятеля. Поэтому так же отрешенно и самозабвенно он

продолжал:

–Да, ладно бы там жениться! Это еще куда не шло! Я даже за

свое многолетнее расточительство времени не встретил той

женщины, которая оказалась бы главной находкой в моей жизни. А