Симпсон Элизабет - О мире и о войне. Воспоминания моей бабушки

Итак, пятилетняя Лидочка «приняла меры» по устранению беспорядка. Вытащила всю посуду из шкафчика и перемыла ее. Обнаруженной весьма кстати газеткой застелила полочки. Аккуратно поставила всё обратно…

Можете себе представить, как умилялись старшие, вернувшись с прогулки!

***

У бабушки, с которой Лида ездила в Харьков (бабушки «с папиной стороны»), было звучное, величавое имя-отчество: Домна Ивановна. Но ласковое «Бунечка», придуманное любящими внуками, куда больше подходило к добродушному и мягкому характеру Домны Ивановны.

Почти полной противоположностью Бунечке была бабушка «с маминой стороны»: Стефанида, полячка – неулыбчивая, к детям строгая. Внучата её, в свою очередь, тоже не слишком любили, не слишком ласково звали: баба Стефча.

Временами «противоречие» между бабушкой и внуками переходило в микро– бунты со стороны малышни. Велит, например, маленькой Лидочке баба Стефча: "Сходи на улицу, к крану, принеси воды чайник, а то пить хочется!…". Внучка не спорит – идет послушно, чайник полный наберет, да, но… по дороге обратно так чайником размахивает, что, по меньшей мере, половина содержимого на дороге оказывается, а в самой посудине – чуть не на донышке воды: нате, бабушка, получите-распишитесь! Ну, видимо, по заслугам и награда была…

***

Трудно себе представить, чтобы хозяйственность в таком возрасте – пять лет – зависела исключительно от собственных качеств ребёнка. Очевидно, что для этого детям нужен постоянный живой пример – к а к должен быть устроен порядок в доме. И у Лидочки этот пример – был, и, несомненно, он был очень хорош. То есть не он хорош, а она – мама.

… Её (маму моей бабушки, то есть мою прабабушку) звали Никонова Ирина Николаевна.

Она родилась под Варшавой в 1899 году, и была чисто «рабоче-крестьянского» происхождения. Правда, эта "чистота происхождения" была слегка «подпорчена» семейной легендой об одной бедной, но очень гордой польской графине, бежавшей со своим возлюбленным из отчего дома еще в 19-м веке.

Окончила Ирина только 4 класса.

Еще до учебы, в 10-летнем возрасте – уже прислуживала у богатых польских помещиков – смотрела за их детьми. Но однажды хозяйка решила ее наказать (вина девочки была очевидна!), для чего взялась за длинную ручку тяжелой сапожной щетки … 10-летняя Ирина же в ответ отчаянно вцепилась в ручки только что закипевшего, исходившего горячим паром самовара: «Только троньте!… Самовар на Вас опрокину!…». Терпеть строптивую девчонку в приличном польском доме после этого не стали – со "службы" выгнали моментально…

После окончания «4-х летки», 15-летняя Ирина работала в галантерейном магазине, продавщицей. Потом – сестрой милосердия, в госпитале (в 18 лет). Интересно, что есть две её фотографии того времени: на одной – кокетливо взирающая на зрителя загорелая пухлощекая девчонка в «бусиках», а на второй (к сожалению, очень плохо сохранившейся) – уже посерьезневшая девушка в белом, «форменном» головном уборе сестер милосердия. Всего два – три года разницы – а жизненный опыт (да еще какой!), видимо, уже преподал девочке, молодой девушке, свои непростые, горькие уроки.

Выйдя замуж и родив двоих детей, Ирина больше нигде не работала, так что Лидочка с детства наблюдала, как тщательно и аккуратно ведет мама их маленькое домашнее хозяйство. В доме всегда был порядок, хотя избыточной жилплощади не было (по современным меркам): на четырех человек – две маленьких комнаты. К тому же первая комната была проходной, там стояла плита (фактически, это была кухня), и окно из этой комнаты выходило на веранду. Вторая комната была «жилой», уже с окном на улицу.

Прабабушка моя (как и многие, волею судеб попавшие в те времена), прожила очень богатую на события жизнь.**

Но в те, относительно спокойные годы – конец 20-х – и до самой войны, для ее жизни (помимо ведения домашнего хозяйства) лучше всего подходят слова: была она любознательна, очень много читала.

Конечно же мне (как обожающей чтение, с раннего детства) было интересно – а что именно тогда читали, какие книги были популярными? Бабуля, старательно полистав странички своей памяти, назвала произведения Лидии Чарской, книжный авантюрно-уголовный «сериал» «Рокамболь», «Тайны мадридского двора»***… Вся эта литература, по листочкам, раздавалась для чтения, между соседками.

Хранились книги отнюдь не в авторитетных шкафах, но в старых сундуках, на чердаке – словно древние, таинственные сокровища.

«Читающие» соседки тоже остались у бабушки в памяти: Клавдия Годына, у которой муж был «партийным боссом». Ната Зюлина, муж которой тоже был партработником (что совсем не мешало ей звонко, на весь двор, докладываться: «Ирина Николаевна, я уже всё прочитала!»). А еще была среди них воображала Дуся, у которой муж учился на милиционера. Моей бабуле она запомнилась как владелица комбинации «джерси», что было по тем временам просто фантастическим шиком. Чтобы лишний раз продемонстрировать, на зависть окружающим, эту достаточно интимную часть туалета, сообразительная Дуся часто мочила свою шикарную комбинацию и, как бы после стирки, вывешивала во дворе сушиться, на всеобщее обозрение…