Алена Ушакова - Ангел смерти. Рассказы

Я замираю, я не знаю, как это описать. Где-то слышала выражение – глаза горят как уголья, вот это про него. Волосы, раньше аккуратно причесанные, теперь развеял ветер. Но не это самое главное – два мощных белых крыла вырастают за спиной юноши и достигают земли, на белых одеждах – перья и птичий пух. Так вот из какого гнезда ты, мой птенчик!

Егор не видит меня, он спешит к Лариске. Та с неохотой отрывается от соседки, поднимает голову и смотрит на лик ангела. Он бережно берет ее за руки. Они смотрят друг другу в глаза. Она что-то говорит, он согласно кивает, потом он говорит, а она… плачет.

– Лариса! Лариска! – кричу я и хочу бежать к подруге, но ноги не слушаются.

Ангел расправляет крылья, огромные белые опахала, один взмах, и он взмывает ввысь, держа Лариску за руку. А небо, в которое они устремились, совсем незнакомое. Не звезды, а странные облака, невообразимые перистые образования, похожие на крылья ангела, вижу я на небе. Если приглядеться, можно сравнить их с пирамидами или конусами, нет, скорее с уходящими в бесконечность трубами.

– Это туннели Вечности, – тихо говорит Он, следя за моим взглядом.

Я отрываюсь от неба, смотрю на Него, неизвестно когда оказавшегося подле меня, и небо опускается вслед за мной в бесконечную синь его глаз, в горящий решимостью и мужеством лик Ангела смерти. В руках его длинный серебряный меч ночи, одежды не столь белоснежны, как у ученика, и два огромных крыла не белеют, а отливают багрянцем. Я оглядываю Его с удивлением и почему-то спрашиваю:

– Ты не похож на Егора… своего ученика?

– Конечно, не похож, – шепчет Он, – он принял смерть невинным, а мои руки в крови…

– Это и есть твоя служба? – догадываюсь я.

А в это время высоко в небе в белоснежный туннель Вечности, резко взмахивая крылами, с четырехлетней девочкой и ее матерью на руках, ныряет Максим, второй ученик.

– Ты плачешь? – теперь удивляется Он. – Возрадуйся, их души безгрешны, и светлые ангелы сопровождают их в небо. Невинного ждет невинность. Смотри!

От взмаха его крыльев поднимется ветер, громовым голосом призывает Он мужчину, того, что с молодой женой ехал в соседнем купе. Тот падает на колени и закрывает в отчаянии голову руками, рядом падает ниц его жена. Меч Ангела озаряют молнии, взмах руки, гром… Я закрываю глаза и зажимаю ладонями уши. А когда открываю, вижу, как Он взмывает с неподвижными телами мужчины и женщины ввысь и влетает в другой тоннель. Из соседнего появляются один за другим его ученики, вот они снова на земле. Егор задает вопросы нашему проводнику, Максим успокаивает мальчика, затем почти одновременно они взмывают в небо. Я снова закрываю глаза, я теперь совсем бесчувственная, я жду своей очереди, но не знаю, как надо ждать, о чем нужно думать перед смертью, то есть сразу после смерти…

Я набираюсь мужества и открываю глаза. Он вновь передо мной.

Я спрашиваю:

– Отпуск… кончился?

– Кончился, – отвечает Ангел, – умершим насильственной смертью Он в награду исполняет заветные желания. Я хотел увидеть женщину, которая могла стать матерью моих детей, если бы меня не убили в девяносто третьем…

Я знаю, я не Лариска, мне придется падать на колени, есть за что. Но рукой, держащей меч, он обнимает меня за плечи, целует в лоб, как той, последней ночью в Адлере, и говорит:

– Живи еще, моя девочка!

Взмах крыльев, багряный всплеск, крик птичий, он исчезает… А затем тьма и взрыв боли. И чей-то крик:

– Она жива, есть пульс!

Прежде, чем окончательно потерять сознание, я чувствую, как мое тело пытаются извлечь из-под искореженной плиты металла. Мать спустя месяц рассказала мне, что из пассажиров нашего вагона выжила лишь я одна…

Вчера позвонил Витька, долго и нудно рассказывал про свой «затянувшийся рейс», я не дослушала, мобильник отключила, матери наказала, чтоб на порог не смела его пускать. Мне стало страшно, когда представила, как он заявится со своим обычным джентльменским набором – шампанское, торт, огромный букетище и маленькая бархатная коробочка, будет что-то говорить (ну, что они все говорят в таких случаях?), а потом, когда мать уйдет, начнет меня лапать… Бр-р-р… Этого мне уже не пережить.

Хотя при чем тут Витька, бой-френд мой непутевый, тут совершенно не при чем. Я совсем не об этом хотела вам рассказать, да и не рассказать, а спросить: что мне с этим делать, как мне с этим жить? Что же вы молчите? Неужели, вы тоже не знаете?

…Вчера я снова была в Свято-Архангельском соборе, виделась с отцом Сергием, он снова утешал меня, говорил, что надо молиться за погибших, за Лариску… А я не умею. Молиться я не умею, и слов, с которыми обращаются к Нему, не знаю… Но я точно знаю другое.