Наталия Кабакова: Дознаватель

Впрочем, я опять отвлекаюсь, а время не терпит…

Днём не происходило решительным образом ничего из того, что могло бы дать хоть какую-то пищу для живого, требующего ежедневной разминки, ума. Обязанности выполнялись механически, не занимая обычно более трех часов. Рабочие дни сопровождала скука. На редкие моменты системных сбоев приходились самые счастливые, наполненные разнообразными событиями, дни. Даже строжайшее следование сухим инструкциям выглядело верхом свободного творчества – это всё лучше, чем часами бездумно листать технические журналы или низкопробную литературу.

Сознаюсь честно, беллетристикой не увлекаюсь, книги покупаю редко. Ни те, что отпечатаны на легко растворимых в воде органических листах, довольно точно имитирующих бывшую когда-то в употреблении целлюлозную бумагу, ни электронные их версии, предназначенные для персональных CCR компании FAN In., компактных компьютерных панелей, упрощенно именуемых сисиэрами. В наше время книжные автоматы можно без труда отыскать на каждой улице. Достаточно оплатить заказ, и товар сам упадет в руки, удобно запечатанный прозрачной упаковкой, либо в цифровом виде моментально поступит на вашу электронную почту. Рассказывают (а за решеткой у меня полно времени, чтобы эти рассказы слушать), что прежде люди ходили в специальные книжные магазины, где издания лежали на полках огромных шкафов, а сами книги во множестве печатались в специальной мастерской. Наверное, это было очень романтичное время.

Спустя пять лет

Осень 2хх5 года

Я вглядывалась в белое полотно густого тумана, плотного, словно вата. Можно ли в нем дышать? Но я, кажется, еще жива. Странное облако вокруг скрадывает звуки. Тихо, но меня не покидает ощущение, что я не одна. Я по-прежнему опасаюсь двинуться вперед. Ведь когда-нибудь туман должен рассеяться, и будет не так страшно. Интересно, я попала в рай? Ведь никто не знает, какой он на самом деле.

– Мисс Вонг, мисс Вонг, – все громче «стонет», «поет» белая пелена. Шепчет однообразно, без интонаций, – мисс Вонг, мисс Вонг.

Кто-то кладет мне руку на плечо. Напуганная, я оборачиваюсь. Туман рассеялся. У себя за спиной я вижу скупо обставленный кабинет. Много света. Видна каждая деталь. Очень четко, как редко бывает в реальности. За столом сидит человек в белом комбинезоне с эмблемой знаменитого окружного госпиталя, чуда современной архитектуры. На его груди латунная табличка с надписью. Буквы мелкие, ничего не разобрать.

– Сожалею, мисс Вонг, – произношение незнакомца безупречно. Взгляд равнодушный и ледяной, а голос мягок, полон участия, столь необходимого больным людям. Тембр бархатистый, удивительно приятный. Совсем не вызывающий раздражения. Скорее успокаивающий.

– Ваши анализы нельзя назвать удовлетворительными, мисс Вонг.

Яркий, расцвеченный солнечными лампами больничный парк (теперь я точно знала, что нахожусь в госпитале) никак не вязался с этими словами. Окно, распахнутое настежь, напоминало дверь в далёкий прекрасный мир, доступный любому, только руку протяни. Так притягательно щебетали птицы, так свеж был идущий снаружи ароматный воздух.

Я перестала слушать. Мне не интересно. Прекрасный свежий сад манит меня. Сильнее, еще сильнее. Яркий свет становится ослепительным. Голубая вспышка. И тьма!..»

Я очнулась сама не своя. В лихоманке, сродни панике, с огромными бисеринами пота на лбу. Страх сковал грудь. Причина его оставалась для меня неясной. Как будто нечто серьезное беспокоило меня еще до того, как я потеряла сознание, и вот теперь тревога эта вернулась с прежней неумолимой силой. В растерянности я настойчиво перебирала скупые отрывки доступных мне воспоминаний и ощущений, но, увы, ничего решительно важного в них не обнаружила. Не нашлось никакой возможности уцепиться хотя бы за что-нибудь и подстегнуть уснувшие воспоминания.

Первый человек, которого я увидела, едва открыв слипшиеся от долго беспамятства или сна (этого я точно не знала) глаза, была моя соседка по палате. Если уж быть совсем точной, в ту секунду я не могла с необходимой чёткостью осознавать, где нахожусь, поэтому никаких внятных ассоциаций по поводу моей невольной компаньонки у меня не возникло. Неизвестность эта только усугубляла мое смятение.

Женщина сидела слева на высокой больничной кровати. Симпатичная, необыкновенно тучная, что отчасти скрадывалось её высоким ростом. Рыжие растрепанные волосы необычного оттенка, вероятнее всего крашенные, были стянуты белой трикотажной повязкой вокруг лба. Немного позже я сумела рассмотреть свою соседку ближе. Помню, что более всего меня поразили глаза: жалостливые и простоватые одновременно. Беспомощное выражение лица. Она была одета в красный больничный комбинезон с белой обстрочкой – стандартный, как у остальных пациентов.