И прозрение, наконец, наступило!
А спустя еще два дня я с ужасом осознала насколько была слепа. Внезапно выяснилось, что я ничего не знаю о людях, с которыми проводила много времени и ради которых решилась на преступление. У нас не нашлось общих знакомых и друзей. Их биографии остались для меня тайной. Я ничего не знала про их семьи и тех, кто мог быть им дорог. Они искусно скрыли от меня свою настоящую жизнь. Легко обвели вокруг пальца.
Браво!..
* * *
Тягостные больничные дни медленно тянулись один за другим. Первым побуждением было бежать. Однако без лекарств я не продержалась бы и недели. Покинуть госпиталь сейчас стало бы равносильным самоубийству.
В какой-то момент у меня возникло понимание, что именно на мою трусость рассчитывал Франц. Он надеялся на мой побег. Огласке и громкому судебному разбирательству он предпочел бы незаметное исчезновение героини неудавшегося романа. Хороший психолог, Франц не учел один единственный фактор – отчаяние. Страх показаться в моем обществе при свидетелях сыграл с ним злую шутку. Не испугайся он навестить меня в госпитале, разберись в сложившейся ситуации, Франц понял бы насколько опасно оставлять её на самотёк.
Ненависть отравила мои последние дни. Лишившись будущего, я стала острее ощущать всю прелесть казалось бы незначительных мелочей. Тропический сад за окном превратился в моем представлении едва ли не в сказочный лес, а соседка по палате неожиданно обрела массу положительных черт. Вера, полагаю, немало удивилась бы, узнай, что незаметно для самой себя, стала моей лучшей подругой. Теперь я понимаю всю наивность подобных рассуждений, но в те проклятые дни от мысли, что скоро я всего этого лишусь, в моей голове зародился примитивный, но действенный план мести.
Я решила положить конец беззаботному существованию Франца, привыкшего жить за чужой счет. Заставить его, а вместе с ним всех компаньонов, постоянно скрываться, провести остаток жизни в бегах и страхе. Вот чего ни действительно заслуживали.
Мне даже не придётся ничего делать. Судьба не оставила мне выбора, и «Дознаватель-1» неизбежно станет моим палачом, но он же и отомстит за меня. Будучи не в состоянии лгать, я выдам своих бывших друзей правосудию, а их поимка станет делом времени.
* * *
Обывателю, вероятно, трудно представить, что означает жить постоянным ожиданием смерти. Существовать на грани умопомешательства. В те дни все мои побуждения сводились к единственному чувству – ненависти, и единственному желанию – мстить. Смерть оказалась частью моего плана, прежде чем я начала осознавать неизбежность уготованного мне конца. Его неотвратимость скорее успокаивала, чем пугала. Это был вполне закономерный финал неудавшейся жизни. Облегчение было столь велико, что я чувствовала себя вполне удовлетворенной и даже спокойной. Как смертельно больной, долго страдавший и ожидающий скорого избавления.
* * *
3 декабря 2xx5 года
«Дознаватель-1» представлял собой странное сочетание сложного оборудования, выражавшего материальную сущность этого прибора, и тревожной атмосферы, эмоционального фона, где главенствовал страх. Животный ужас перед тем, что кто-то совершенно чужой проникнет в самые сокровенные тайны вашего сознания, и не останется ровным счетом ничего интимного, принадлежащего исключительно вам.
В холле меня ожидала женщина, одетая в полицейскую форму. Стройная и по-спортивному подтянутая. Ей предстояло проводить меня к криминалистам. Она сухо поздоровалась и, сделав пригласительный жест рукой, направилась к лифтам ни капли мною не заинтересовавшись. Для неё это была каждодневная, порядком наскучившая обязанность.
Я почти не запомнила ни дороги от госпиталя до полицейского управления, ни самого здания полиции. Джонатан Трайси не появился, и это показалось мне добрым предзнаменованием. Я покорно плелась по коридорам вслед за своей проводницей, уповая, что все образуется само собой.
Тщетные надежды…
Наконец мы подошли к двери. Самой обыкновенной. Белой. Без таблички. Сопровождавшая меня сотрудница полиции распахнула её передо мною, не удосужившись постучать.
Нас встретил мужчина в белом халате. Худосочный и бледный. Его длинный нос понуро нависал над тонкими, слившимися в тонкую полоску губами. Он поинтересовался моей фамилией и, получив ответ, принялся неторопливо перебирать бумажки на столе, пока не разыскал нужную. Казалось его ни капли не взволновало появление посторонних. На мое вежливое приветствие он только рассеянно кивнул. Судя по всему, соблюдение элементарных правил приличия не входило в здешнюю обязательную программу.
Читать дальше