Все это время Вера напряженно прислушивалась к нашей беседе, стараясь не пропустить ни единого слова, «сверля» взглядом спину госпожи Менг, будто желая продырявить ее им насквозь. Снедаемая любопытством, она теребила кончик больничной пижамы, не в силах скрыть охватившие ее противоречивые чувства. С одной стороны ей не терпелось засыпать меня вопросами, с другой – личная жизнь неприкосновенна, а Вера, надо отметить, не всегда оправданно считала себя тактичным человеком.
Все же, едва наша посетительница ушла, она не смогла сдержаться, чтобы не спросить:
– Но почему же, господи ты, боже мой, тебя лишили выплат?
Случай действительно исключительный. Так что интерес моей соседки по палате был вполне обоснован. В наше время, когда условия предоставления медицинских услуг расписаны вплоть до мелочей, пациенты предпочитают не нарушать правил, установленных страховыми компаниями. Оказаться на попечении государства, как это произошло со мной, означало получение минимума необходимых услуг при максимальном контроле со стороны Социального Бюро и медицинского персонала. Высшая степень контроля влекла за собой множество унизительных процедур, вплоть до ежедневного забора крови с целью выяснить принимает ли пациент прописанные врачом лекарства или не менее унизительного опроса свидетелей, когда соседи по палате вольно или невольно превращаются в надсмотрщиков, и вынуждены докладывать о малейших нарушениях режима.
На вопрос Веры я неопределенно пожала плечами и мрачно пояснила:
– Дело в моей генетической карте. Я сирота. Росла в детском доме. Врач как-то объяснил мне, что у моей матери это, скорее всего, была не запланированная беременность. Скрининг плода до рождения не проводили. Видишь ли, у меня предрасположенность к болезням сердца.
– Страховая компания поставила ряд условий, – догадалась Вера, – нарушив которые, ты лишаешься денег на лечение!
– Что же ты нарушила? – помолчав, вдруг спросила она.
Я предпочла промолчать.
* * *
После обеда Веру пришли навестить сынишка и дочь. Стиви c Миленой так их звали. Мальчуган был года на два старше сестры, наверно, поэтому старался выглядеть серьезнее и солиднее, как это положено взрослому, но веселые глазенки частенько загорались озорным огоньком. Стиви вел за ручку свою младшую сестренку, кудрявую девчушку семи лет с голубеньким рюкзачком за плечами. Она семенила следом, с интересом оглядываясь по сторонам. Иногда устремляла восхищенный взгляд на брата, которого видимо очень любила, и что-то спрашивала в полной уверенности, что Стиви уж точно знает все на свете, ведь он уже в третьем классе. А потом, выслушав ответ, данный с самым уверенным видом, начинала щебетать о чем-то своем, часто прерываясь извечным детским вопросом: «Почему?».
На радостях Вера затараторила ещё быстрее, чем обычно. Бормоча что-то невнятное, она обнимала своих детей, целовала их белокурые головки, забрасывая малышей несвязными вопросами о доме, отце, школе. Прижимая детей к груди, украдкой смахивала с глаз непрошеную слезу.
В этот момент я ей завидовала. В моей жизни подобных счастливых мгновений не случалось вовсе, поэтому, когда ребятишки потянули Веру гулять в сад, я вздохнула с облегчением. Оставшись наедине с грустными размышлениями о собственных жизненных неудачах, я сочла вполне своевременным поскорее забыться. Единственным доступным мне способом добиться этого, было заняться решением насущных проблем.
* * *
Отделение, где располагалась Лаборатория Медицинского Клонирования встретило меня ослепительным светом дневных ламп и гнетущей тишиной. Сознаюсь, пустынные коридоры немного меня смутили. Куда подевались люди? Возможно, я просто зашла не в ту дверь, хотя строго следовала указателям? Немного растерявшись, я возвратилась назад, чтобы лишний раз удостоверится, что надписи были прочитаны верно.
Всё оказалось правильно. Повторное изучение табличек дало те же результаты, и я поспешила обратно к дверям. Как и в прошлый раз, они автоматически раздвинулись передо мной, тихо зашуршав. Не торопясь, я направилась вперед по широкому коридору, держась рукою за стенку и поминутно озираясь в поисках лаборатории.
Чуть дальше по коридору, справа, находилась глубокая ниша с вмонтированной в нее внушительной металлической дверью, снаружи покрытой перламутровым полимером зеленовато-серого оттенка. Массивные створки от пола до потолка в ширину составляли не менее двух метров. Рядом, на стене, красным цветом мигали лампочки электронных затворов. Двери были наглухо закрыты, и, как назло, вокруг не нашлось ни одного информационного указателя, а стучаться было бессмысленно, все равно никто не услышит. Без особой надежды на удачу я окинула взглядом стену в поисках звонка или кнопки вызова, но ничего похожего не обнаружила. Тогда я решила осмотреть замки. К счастью, этого не потребовалось. Мне повезло. Внезапно одна створка бесшумно отъехала в сторону, открывая широкий проход. Из лаборатории вышла худенькая женщина в голубом комбинезоне, белой шапочке и прозрачным защитным щитом, надвинутым на лицо, однако позволявшим разглядеть симпатичное лицо европейского типа и грустные озабоченные глаза. В руках лаборантка держала плотно закрытую пластиковую коробочку всю в тревожных ярких наклейках, смысл которых остался мне неясен. Бросив беглый взгляд, женщина посторонилась, сделав пригласительный жест. Не дожидаясь пока я зайду, она поспешила к выходу из отделения. Я проводила её долгим взглядом. Сама не знаю, что заинтересовало меня в этой щуплой фигурке, на которой легкая хлопчатобумажная врачебная пижама выглядела грубым холщовым мешком. Наконец, двери, ведущие в отделение, тихо закрылись за ее спиной, скрыв незнакомку из виду.
Читать дальше