Светлана Багдерина: Каждый Наследник желает знать…

– Ты что-то знаешь?

– Что-то? – нервно усмехнулся менестрель. – Да нет… Почему «что-то»… Я знаю всё. Помните, в доме Вишни мы нашли почтового голубя? Который обнаруживает адресата по запаху?

– Ну и? – догадываясь о развитии событий, ухмыльнулся Олаф.

– Ну я и решил, что самый надежный способ отыскать хозяйку – это послать за ней голубя, а самим побродить поблизости и подождать, пока она вернется. И когда все вышли, я взял из-под лавки немытый носок…

Дружный гогот пассажиров Масдая разнесся над багряным горным пейзажем, пугая баранов, раздражая козлов, озадачивая демонов… и заглушая окончание истории – равно как и пристыженное «Говорила мне мама – стирай носки сразу» атлана.

И поэтому очень часто Сеньке приходилось это делать за двоих.

После шатт-аль-шейхской жары прохладные майские утра предгорья Красной Горной страны даже Олафу казались холодными, а что уж говорить об остальных…

А так как они и до этого у него находились в полуприкрытом состоянии, то вирши свои он прочел с глазами полностью закрытыми, а с последним аккордом погрузился в тревожный чуткий сон.

Здесь и далее Кириана «озвучивал» стихами Дмитрий Касич.

И первым в списке этих хронически удивленных неизменно стоял сам Агафон.

А посему представить монарха, вскакивающего с постели раньше кухарки, не способный по определению.

Хоть и не уверенному до конца, так ли следует обращаться с имуществом и подданными их без пяти минут союзника.

Первая – в адрес своей внешности, вторая – на ажурную кольчугу цвета морской волны, тонкую и легкую, как паутинка, и прочную как молибденовая сталь – персональный подарок отца Масдая. Конечно, Олаф, Иван, Агафон и Ахмет получили точно такие же подарки, только серебристых тонов, но скромно носили их под одеждой, где им и было, по их мнению, место. Серафима же была убеждена, что прятать такую красоту от людских очей – все равно, что носить ожерелья под платьем, а кольца – под перчатками. И Эссельте, получившая от старого волшебника точно такой же дар, была единственной, кто с ней соглашался.

Для усугубления ли комфорта или для уменьшения его, так как много комфорта – тоже зло, за спинами их, всего в паре метров, выстроились все три десятка гвардейцев из приемной.

«Наконец хоть что-то золотое», – с сострадательным облегчением подумал Ахмет.

Каким-то непостижимым образом под покрытие королевского кивка не попал лишь усевшийся в самую середину Кириан.

А также, что вторых встреч с ними, равно как и третьих, четвертых и последующих – ни приятных, ни неприятных – до конца своей жизни он не планирует.

Особенно при подобных обстоятельствах.

Хоть и привык, как и многие другие государи, что это другие народы, предусмотрительно оставляя диковинные обычаи дома, приезжали в Шатт-аль-Шейх вместе со своей культурой, а заодно и товарами, не требуя от его правителя ни малейших усилий по перемещению в пространстве.

Результаты заставили магов за спиной короля снова схватиться за свою сеть.

Да, Олаф до сих пор считал, что боги Эзира дали человеку руки, а не вилки потому, что руками есть удобнее.

Не менее своего седока в этот момент пожалевшего, что принц по природе своей был так ехиден.

И – в случае кучеров – беззлобными ругательствами по адресу «этого слепого болвана, который прет поперек дороги на своем рыдване и не видит, что тут люди едут».

А Кириан почувствовал себя обманутым вдвойне, только не понял, кем больше: Олеандром или лиственским владельцем лесопилки – ведь его голем был совсем не таким!..

Философская истина о том, что камень, обтесанный в виде подушки и обтянутый бархатом, все равно остается камнем, всегда познается именно с таким выражением на лице.

И там, куда падали заинтересованные взоры големов, громкость и раздражение как-то сами по себе сходили на нет.

Плюс неразлучная коллекция топоров, участвующих и не участвующих в сражении.