Яков Капустин - Чудны дела твои, Господи

Люба (а так её звали) без всякого жеманства позволила поцеловать себя в губы и серьёзно сказала:

– Парень ты, конечно, ничего, но я люблю другого человека.

– Что, так сильно?

– Очень!

– Он что намного лучше меня?

Люба помолчала, посмотрела на меня внимательно и с какой-то обречённой убеждённостью сказала:

– Лучше.

– Чем?

– Он настоящий мужик.

– А я?

– Ты интересный балбес.

Она примирительно чмокнула меня в щёку и зашла в подъезд.

Я посмотрел вслед её волнующим ногам и расстроился ещё больше.

На следующий день она не отходила от меня на всех переменах, снова попросила меня проводить её, а когда узнала, что я иду в общежитие техникума к своей Ласточке, напросилась со мной, и мы втроём направились к её дому.

Так она превратилась в моего друга и часто свободное время проводила в нашей компании. Все знали, что клеить её бесполезно, поэтому никаких проблем не возникало.

Парня её я никогда не видел, поэтому предполагал, что он в армии.

Однажды, по дороге из школы, Люба была какой-то непривычно озабоченной и, вдруг совершенно не к месту, сказала, что у жены директора нашей школы рак.

– Стыдно так думать, но у меня теперь появилась надежда.

– На что? – я не понимал, о чём она говорит.

– Что Яков Степанович на мне женится.

Я остановился как вкопанный.

Оказывается, красавица Люба Лупова, по которой вздыхала половина моих знакомых ребят, была влюблена в этого несчастного горбуна. И, хотя я уважительно к нему относился, слова Любы не умещались в моей голове.

– И давно ты в него влюблена?

– С детства. Мы летом жили в одном дачном посёлке. Когда однажды загорелась соседская дача, собралось много народу, но спасти домик уже не было возможности. А во дворе под навесом была привязана собака. Огонь подбирался к ней, но отвязать её все боялись, потому, что уже горела крыша навеса, и можно было сгореть. А Яков Степанович один из всех мужиков побежал к собаке, и отстегнул ошейник. У него обгорели волосы и лицо, и он долго лежал дома. А мы дети ходили его проведывать. Постепенно я поняла, что люблю его, потому что лучше и интересней на Земле человека нету. И буду любить всегда.

– А он?

– Он делает вид, что ничего не замечает. А я и в школу хожу из-за него.

После этого разговора прошло, наверное, лет двадцать-двадцать пять.

С женой мы поехали в Дом быта забрать из ремонта телевизор моих родителей, у которых тогда гостили.

Кто-то похлопал меня по плечу. Оглянулся.

– Господи, Люба! Ты ещё красивее. Тебе время только на пользу.

Мы обнялись, как самые родные и близкие люди.

– Пойдёмте ко мне в кабинет. Я здесь директорствую.

Когда мы расположились, зазвонил телефон. Люба говорила с ребёнком.

– Внучка – сказала она, положив трубку.

Ты же помнишь Игоря, сына Якова Степановича и Иры? Это его дочь.

Я недоумённо смотрел на неё.

– А! Ты же ничего не знаешь. Я и забыла, где ты был. Ира умерла в 69-м, и Яков Степанович на мне женился. И мы прожили вместе уже почти двадцать лет. У нас и общая дочка есть Оля, сейчас она в институте в Одессе. А Яков Степанович сейчас в командировке в Спитаке, после землетрясения. Он последнее время в обкоме партии работал, в административном отделе. Вот и напросился. А там так опасно. Но ты же его знаешь, он не меняется. Всегда во все дырки лезет.

Лицо её светилось гордостью и счастьем.

Когда мы, попрощавшись с Любой, спускались по лестнице, я сжал жене руку и сказал:

– Вот что делает с людьми настоящая любовь.

Я и сам был рад и счастлив.

И за Любу и за Якова Степановича.

Всё было бы проще, если бы она его не любила.

Но Ларочка любила Михаила без памяти, а потому внезапная её беременность путала все карты их отношений, которые и без этого были непростыми и нелёгкими.

Ко времени их знакомства Михаил уже десять лет был женат и имел двух дочек, по которым сходил с ума.

Поэтому надежд на его развод не было никаких, и Ларочка готова была делить Михаила с его женой, лишь бы он всегда был с ней.

Правда, Михаил всегда настаивал на том, чтобы эти отношения были лёгкими и свободными, и не осложнялись непредвиденными ситуациями.

В своих требованиях он был категоричен, и Ларочка старалась ничем не омрачать его жизнь, что давало возможность удерживать Михаила уже почти три года.

И хотя она нисколько не сомневалась в его искренности, когда он говорил о любви, иллюзий насчёт брака с Михаилом Ларочка никогда не питала.