Андрей Щукин - Созерцание Ристики

Дождь закончился.

– Что-нибудь еще? – прозвучал рядом женский голос.

– А? Не, не, всё, – Сергей, не поднимая глаз, торопливо пододвинул девушке, с красной заколкой в виде бабочки, свою чашку и несколько изрядно измятых салфеток.

– Маршрутка скоро, – улыбнувшись, констатировал он.

Пришла пора надевать сырую ветровку.

– Серега, вот ты говоришь: закрытые мы тут, в дожде…

– Сокрытые. И что?

– Ну, она-то тебя, это, увидела, раз чашку пришла забирать, – выговорил Игорь, кивнув в сторону уже удаляющейся девушки.

– Да, ты прав, – заключил Сергей и посмотрел в ту же сторону, но в сутолоке посетителей ничего не увидел. – Подумаю об этом.

Он поднялся и попрощавшись с собеседником, думая о чем-то своем, рассеянно стал пробираться между столиками. Эти зигзаги привели его к одной из дальних стен, причудливо раскрашенной и покрытой вычурной лепкой. Она осталась в память о прежнем использовании помещения – творческой мастерской. Протискиваясь вдоль стены, Сергей машинально протянул руку и надавил на один из украшающих её выступов. Блеснул свет, и открылась дверь. Сергей, в задумчивости смотря лишь себе под ноги, вышел и закрыл за собой сокрытую в стене дверь.

Игорь, оторвавшись от только что вытащенного из кармана рукописного расписания репетиций, удивленно посмотрел на стену. Сколько раз он посещал кафе, но никогда не видел, что здесь есть еще один выход.

Девушка, которая обслуживала их столик, кажется, была еще больше удивлена. Она даже чуть приоткрыла рот от изумления.

Больше никто из посетителей и персонала «Берега» в тот вечер не заметил ничего необычного.

Мысль петляющая, откуда ты взялась? Секунду назад тебя еще не существовало. И меня вместе с тобой словно не существовало. Теперь же обзорно, панорамно пробегаешь ты по последним дням моей жизни, останавливаясь на ярких моментах – восторгающих или угнетающих – заполняешь ими мое сознание, пробуждаешь его, закладываешь входные данные для поведения в новом дне.

И раз, и два, и – включается восприятие слуха.

– И блинчики готовлю. Слышишь? – произнес родной женский голос.

– Да, мама, – ответил Сергей почти автоматически.

– Так что давай вставай.

Наконец-то услышав от сына-студента первые слова, Галина Александровна почувствовала, что её утренний материнский долг выполнен.

Привычно пружинит край кровати. Раздаются столь же привычные, мягкие, удаляющиеся шаги.

Глаза Сергея уже открыты, видят вокруг пятна предметов, присутствующих всяк на своем месте. Вверху темноватая полоса шкафа, слева пол, справа потолок с одинокой лампочкой, посередине зашторенное окно, наконец, внизу стол в бумагах.

– Колыбель моих дум, – сразу вздохнул Сергей, бегло вспомнив длинный список неоконченных учебных и творческих дел, – А вот и мой главный мотиватор – листок на стене над столом с надписью «продолжать пытаться». Кажется, это Игорь посоветовал держать надпись перед глазами, якобы она помогает достигать целей. Собственно, когда я решил поступать в университет, то я вычертил подобную надпись где-то внутри своей головы. Не отличаясь скоростью мышления, большим умом или сильной памятью, при решении различных учебных заданий мне только и оставалось «продолжать пытаться», чтобы проявить знания достаточные для начала большого профессионального обучения.

Надпись мотивировала Сергея к действиям, вызывала на борьбу уже сейчас, когда он еще расслаблен и даже не поднял головы. А борьбы в его жизни, как у любого подростка, хватало.

Мужской мир недружелюбно принимал Сергея, сколько он себя помнил. Отец, бывший прапорщик, а нынче слесарь никогда не проявлял достаточного интереса к сыну. Он держался особняком, не подпуская к себе Сергея, выбрав роль скорее строгого надзирателя, чем воспитателя, помощника или друга. Наиболее сильное мужское отторжение проявилось в школе – основном поле действий для приобретения друзей и врагов, поиска своего статуса среди сверстников. В средних и старших классах отношения с одноклассниками у Сергея не ладились. Заставляя себя идти в школу, Сергею каждый день приходилось представлять, что вчерашних дней – насмешек, обид и падений – не существовало. Он подходил к группе ребят из своего класса, в том числе и своим обидчикам, и протягивал руку для пожатия, как ни в чем не бывало. Трюк срабатывал. Все ребята отвечали на жест, повинуясь негласном мужскому правилу – пожимать протянутую руку даже недругу. В эти несколько минут Сергей чувствовал себя частью большой мужской компании, однако часто к концу уроков отношения с одноклассниками вновь оставляли желать лучшего.