Михаил Хаймович - Трудодень. Сборник рассказов

Иван Андреевич успевает пройти в здание в 8=03, это еще не опоздание, до 5 минут прощают. Теперь можно спокойно, не торопясь пройтись по коридору, зайти в комнату, снять пальто и с удовлетворенным видом поплестись в курилку. В 8=15 она полна народу. Кто – то уже зажигает третью сигарету, чтобы оттянуть момент неотвратимого возвращения на рабочее место, кто-то прервался для того, чтобы сходить в секретный отдел за чемоданом и вернулся в курилку продолжить общение с коллегами. Если ты перемещаешься по зданию с чемоданом, набитым секретными документами, то ты при деле, у начальства не возникнет сомнения в правильном использовании рабочего времени. Поэтому Иван Андреевич выкуривает сигарету, и идет в секретный отдел за чемоданом. Чемоданы – небольшие картонные коробки с ручкой, углы обшиты металлом, хранятся в ячейках, выставленных в ряд, длинным коридором в пять этажей. Ячейки закрыты на замок и у каждого сотрудника своя ячейка и свой ключ. В торце длинного коридора закрытая стеклом комната, в которой сидят девушки – операторы. Когда сотрудник вставляет ключ в замок ячейки и поворачивает его, на панели у девушек зажигается лампочка с номером ячейки. Девушка должна посмотреть через стекло, тот ли сотрудник, кому положено, пытается открыть ячейку, и если тот, нажать кнопочку под лампочкой, и ячейка откроется. Видимо, создатели этой удивительной системы безопасности считали, что враг может подделать пропуск, чтобы проникнуть в здание, подделать ключ от ячейки, но бдительные девушки за стеклом должны врага узнать в лицо и в момент вставления ключа в замок обезвредить. Ячеек в коридоре было за 700, но память у девушек была исключительная, Когда Иван Андреевич пришел на работу молодым специалистом и ему выдали чемодан и ключ от ячейки с номером 434, на третий день девушки уже узнавали его в лицо и называли по имени.

Иван Андреевич вставил ключ в ячейку в четвертом ярусе от пола, на уровне груди, кивнул девушке за стеклом и пружинистым деловым шагом направился в курилку. Ему повезло с расположением ячейки. Если твой чемодан в нижнем ряду, нужно, либо согнуться в три погибели, либо присесть на колени, чтобы вставить ключ в ячейку и взять чемодан. Номера ячеек выдает начальник секретного отдела, немолодой полный коротышка с равнодушно внимательным взглядом из – под очень густых и лохматых бровей. Специально он выдавал номера в нижнем ярусе женщинам, которые приходили на работу на шпильках и в коротких юбках? Иван Андреевич этого не знал, но любил смотреть, как в начале рабочего дня эти цацы выставляли свои круглые попки, наклоняясь за чемоданами. Поэтому он и не задерживался в курилке и после первой сигареты летел в секретный отдел за чемоданом.

За очередной сигаретой Иван Андреевич выслушал доклад о вчерашней игре «Торпедо» со «Спартаком», о способах окучивания картошки и борьбы с колорадским жуком, завезенным к нам дружественными поляками в неурожайный год, а также о достоинствах и недостатках договора с американцами по ОСВ-1. Футболом Иван Андреевич не интересовался, к сельскому хозяйству был равнодушен, а вот по поводу ОСВ высказался. Прошло сорок минут рабочего времени. Женской половине коллектива его хватило для того, чтобы отдышаться, сходить за чемоданом, подкрасить губы, подвести брови, ресницы, одним словом, привести себя в порядок. Кое – кто даже успевал сделать себе допотопный маникюр. Когда Иван Андреевич вернулся на свое рабочее место, женщины делились друг с другом кулинарными рецептами, обидами на пьющих мужей и проблемами детского воспитания.

Иван Андреевич был начальником группы. В его подчинении находились восемь инженеров, научных работников и лаборантов. Большая часть из них была женского пола, и поэтому в большой комнате, в которой они все размещались, стоял постоянный гомон. Говорили о чем угодно, очень редко о работе. Оборвать этот шум можно было, только начальственно повысив голос, но этого хватало минут на 10, а затем постепенно комната наполнялась привычным шелестом женских голосов. Думать в таком шуме невозможно, но этого как раз давно уже никто и не пытался. Производственное назначение этих сотрудниц было непонятно никому, в том числе их непосредственному начальнику, Ивану Андреевичу. Не он их набирал в свою группу, для этого были другие службы и другие начальники. Про женскую часть института говорили, что у нас работают: ЛОРЫ, ДОРЫ, ЖОРЫ и СУКИ (любовницы ответственных работников, дочери ответственных работников, жены ответственных работников, случайно укомплектованные кадры). Среди этих случайных попадались и очень толковые, но редко. Они защищали диссертации, руководили научными коллективами, но их можно было по пальцам одной руки перечесть, а более половины кадрового состава НИИ были женщины. Их работа в обслуживающих подразделениях, в машинописном бюро, в зале ЭВМ, в копировальном отделе, библиотеке, в секретном отделе приносила огромную пользу, но ЖОРЫ, ДОРЫ, ЛОРЫ на такую работу не соглашались. В этих подразделениях надо было работать, а жены да любовницы хотели в научных отделах на престижных должностях язычком почесывать. Институтская кадровая система обладала большой вязкостью. Каждый начальник и начальничек пытался, окружив себя людьми лично преданными, забраться повыше по карьерной лестнице, и лучшим способом для этого было помочь жене другого начальничка устроиться на инженерную должность в научном отделе. Самыми ценными людьми для помощи в трудоустройстве были кадровики. От них зависело, в какой момент, и какой приказ о назначении подсунуть начальнику, и если у вас не было хорошего знакомства на самом верху, годился для этой цели рядовой инспектор отдела кадров. Ивану Андреевичу повезло, таким инспектором сделался его одноклассник, Леня Рябушкин. Троечник в школе и институте, он быстро сообразил, где ему будет счастье. В научном отделе надо хоть что – то делать, чтобы пробиться. По крайне мере, нужно хоть красиво и складно говорить по теме, а это тоже не каждому дано. А в кадрах не говорить нужно, а слушать. Соизмеряя правильно просьбы от соискателей и указания начальства, можно больших высот достичь. Что Леня и доказал в последующие годы, сделавшись аж начальником пенсионного фонда города. А сейчас он помогал своим, подмахивал у начальства приказы на трудоустройство, Иван пользовался протекцией, и в его группе числились парочка жен весьма высокопоставленных личностей. Работу с них спросить было невозможно, да и какая научная работа от женщины с детьми и мужем начальником. Все силы на дом уходят. Зато через них можно было познакомиться с мужьями, которые могли и положительный отзыв на диссертацию написать, и потом, когда-нибудь, после окончания ВУЗа, дочку Ивана на работу к себе взять. Эта система, которую называли: «ты – мне, я – тебе», никто не считал зазорной. Вот если бы должности за деньги покупали, эта была бы взятка, но в советском оборонном НИИ такое было невозможно. Система эта, тем не менее, по сути, была коррупционной, становилась тормозом любого развития, вела в тупик. Иван Андреевич это знал, ему было неприятно, однако пользовался в своих целях, наравне со всеми. Не бороться же с тем, что на Руси веками устанавливалось? Пользоваться приходилось, иначе как можно было добиться в этом мире стабильного и благополучного существования, к чему, собственно говоря, все и стремились?