Владимир Пшеничников - Костя едет на попутных. Повести

Горкин закрыл книгу, вздохнул.

– Мне, Андреевич, характера, политики всю жизнь не хватало. Ну, что толку – пыхал иногда, бросал всё к чёртовой матери? Самому же стыдно делалось, а возвращался – и ещё невыносимей. На жёнах срывал… Ни детей, ни внуков.

– Почему обязательно…

– В любом смысле, – Горкин хлопнул сухой ладошкой по книге. – Тебе хоть письма пишут. А ты старые их письма не выбрасывай, и это… это тоже спрячь. Дети.

Молча выпили по второй, оженили чаёк и только после этого лёгкость снова вернулась в их разговор, но он уже измельчал – взялись обсасывать эту идею с отделением от «Маяка» и перешли на разделение галактик, народов, колхозов, семей и империй… уже и выдыхлись, а любезная всё не возвращалась.

– Пойду-ка разгоню я тот женсовет, – оборвал Горкин одну затянувшуюся паузу и сразу же стал собираться.

– Ночь темна, встречать придётся и до дома провожать, – продекламировал нечто Вениамин Андреевич и тоже надел свой бушлатик.

Во дворе Горкин чему-то рассмеялся и чуть погодя почти прошептал:

– А своей ты, Андреевич, скажи: в новом Тарпановском сельсовете, мол, распишемся.

Что ответить, не нашлось сразу – вдруг спеленала какая-то (неужто стариковская?) нежность к этому усачу. А тот поспешил исправиться:

– Что, перегнул? Прости, ежели…

– Да где же ты раньше был? – Вениамин Андреевич до слёз расхохотался. – Так и скажу!

4

…… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … ….

5

Очнувшись раньше будильника, Мария Ефимовна попнулась, чтобы сейчас же и прихлопнуть его, но рука ухватила пустоту, и она вдруг повалилась вся, полетела и шмякнулась.

– Ой! – услышала собственный голос и разлепила глаза.

Прямо перед носом маячила ножка обеденного стола, валялась неподалёку, в мусоре и крошках, тапка, лежала опрокинутая табуретка, а свет шёл из открытой передней, откуда долетал и заковыристый Ванькин храпоток.

«Настебалась!» – определила.

Начала подниматься, а, увидав себя всю, вдруг вспомнила… всё сразу и вспомнила. И сейчас же виски прострелила боль, заныл затылок после жёсткой лежанки, и голое, в одном носке, тело затряслось, задрожало от холода.

«Манька ты, Манька, проклятая Швейка!»

Потирая под левой грудью, постанывая, начала подбирать свои манатки с пола, со стола и даже с подоконника. Постукивая зубами, кое-как надела все по порядку, нашла свой бокал недопитый и выцедила, заставила себя, остатки.

Сбегав наскоро на подувший откуда-то ветерок, она поработала тряпкой, поубиралась в полусвете, а когда щёлкнула выключателем, оказалось, что припомнила-то ещё не все: на мамакиной неприкасаемой постели, где болела она и померла, валялась теперь сумка «Аэрофлот» и эти кульки да пакеты.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.