Виктор Минаков - Избранное. Рассказы и фельетоны

– А убил он чего?..

– Куда там! Шуба-то чёрная – весь на виду! Птица за версту шарахается от его огневой точки. Правда, в мою сторону… А он ещё, перед тем, как пойти, нарезал в кулак пучок чакана. Спрашиваю: зачем? А он говорит – маскировка! У нас, говорит, в Сибири, все так охотятся. И показал. Значит, как утку увидят, так этот сноп и выставляют перед собой. А он только лицо ему закрывает! Сам себе же мешает!.. «У нас в Сибири!» – передразнил Афанасия дядя.

Картину он тогда нарисовал впечатляющую: где-то в безбрежной водно-камышовой глуши, содрогаясь от порывов морозного ветра, притаился человек в чёрной лохматой одежде с вымокшими полами и тщетно ожидает прилёта к нему чутких и боязливых уток. Ему холодно, руки его сжимают ружье и дурацкий пучок травы, они окоченели и стали красными, как гусиные лапы, сапоги его вязнут в липком иле, он голоден – чуть свет ушёл от лодки без завтрака… Но он надеется на удачу и замирает в полусогнутом положении, заметив на горизонте черные чёрточки. Он верит, что это его долгожданные утки. Только бы подлетели на выстрел!

Я зябко передёрнул плечами. «Выходит, вот почему, – вспомнился фрагмент из засевшей в памяти телелекции, – время охоты минусуется из жизненного актива! Какая же там жизнь?! Там настоящая каторга!»

– Одну он все-таки подстрелил, – продолжал рассказывать дядя, – чумную какую-то. Принёс её к лодке, радуется, смеётся, а я смотрю – у него зубов нет! Что с зубами-то, спрашиваю.

Отвечает: «Къякаш это». Оказывается: утка эта была подранок, ещё шевелилась, и он, чтобы её умертвить надумал прокусить ей голову! Как волк! «У нас в Сибири, – говорит, – все так делают». А челюсть – вставная, на двух зубах всего и держалась. Домой в кармане повёз… Да, ещё вот: вечером – совсем уж стемнело – перед ним чирок опустился, он его – в упор, метров с пяти. Принёс – голова, крылья и ноги: все мясо вырвало. Я ему говорю: выбрось, здесь есть нечего. А он хвалится: «Ты, – говорит, – в моем ружье сомневался! Смотри, как оно кучно стреляет!»..

«Так вот он какой Афанасий, сибиряк и охотник», – подвёл я итог воспоминаниям о полугодовой давности эпизоде.

Афанасий, облокотившись плечом на створку ворот, вытащил из кармана пачку с сигаретами, спички и закурил. Я искоса посматривал на этого человека. У него была интересная, но без претензий на красоту, голова. Портили её узкий лоб и вытянутые вперёд челюсти. Длинный широкий нос и тонкие губы обаяния ему также не создавали. Волосы у него были прямые, короткие, светлые. Глаза – небольшие, с прищуром.

Афанасий тоже изредка бросал в мою сторону безучастные взгляды.

Дядя наконец вышел из дома и возвратил ему опустевшую сумку. Афанасий тут же ушёл.

– Водку я ему заказывал, – объяснил дядя, вернувшись ко мне. – Дом решил приподнять и сделать нормальный фундамент. Рабочих придётся поить…

– У меня к тебе есть два вопроса, – произнёс я, отметив ясность мысли и трудность её выражения: язык мой что-то стал не очень послушен. – Во-первых, о доме. Тебе положено иметь хорошую площадь. Как ветерану войны. Со всеми удобствами. Не смотрятся твои ордена на фоне этой халупы.

– Положено-то, положено, да не дают. А теперь даже не обещают…

– А ты добивайся!.. Ходи по инстанциям: к военкому сходи, к губернатору, в Москву напиши – есть же закон!

– И ходил, и писал. Все испробовал, – помрачнел дядя.

– А ты ещё раз сходи! – упрямо настаивал я.

Уже потом, дома, я осознал, что лез по-медвежьи в большую душевную рану. Конечно же, он предпринял все, что мог из того, что надо. Не хотел он в тот день признаваться, что прошлое властями зачёркнуто, что старики для них стали просто обузой.

– Чую, что придётся здесь свой век доживать, – сдержанно продолжил седой ветеран. – Ничего, сруб прочный, пластинный. Подниму… Вот домкраты достал, – он показал рукой в угол двора, где стояли четыре мощных домкрата, которыми, по их виду, можно приподнять не только тщедушный домишко небогатого военного пенсионера, но и кирпичный коттедж какого-нибудь новоиспечённого богача-паразита, знавшего о войне понаслышке. – Думаю за лето сделать фундамент и отопление от газового котелка… Задумал много… Ну, давай поднимем ещё помаленечку…

Мы опять выпили и поковырялись в закуске.

– Теперь у меня второе: почему ты водку берёшь не в магазине, а у этого… Афанасия?

– Так он на ликёро-водке работает. Слесарь-наладчик. Он с завода выносит и за полцены продаёт.

– Ин-те-ресно! Как же ее он проносит? Там в проходной, я слыхал, даже женщин ощупывают. И с сумками на территорию никого не пускают.