Ануш Варданян - Бумажные ласки

В последний вечер перед отъездом Шося закатила вечеринку на съемной квартире, и сама прижала Ису к стенке мягким горячим животом. Он едва не лишился чувств от аккорда восторга и омерзения.

И понимала бывалая Шося, что молоды слишком друзья Иса и Илюша, но питала к ним бескорыстную привязанность, особенно к сероглазому, похожему на умную обезьянку Менакеру.

Через недели три после Шосиного отъезда Иса получит письмо, адресованное как бы всей «честной компании», но отправленное на его, Исаака Менакера, адрес. Но читали письмецо все вместе, упиваясь грамматикой сахарной и сливочной «всехней» невесты.

3/II 1922 г.

Бологое

Дорогие ребятки, вот уже неделя, как я нахожусь в замечательном городе Бологое. Вы не можете себе представить, как здесь весело. От этого веселья спать ложусь в 10—11 часов, здесь только и делов, как спать да есть. Я с горя жру как корова, зато уже на 2 фунта поправилась. Есть кавалеры, да все русские, а я ведь страсть люблю жидочков. Ужасно обидно, досадно, ну да ладно. Вы знаете, когда поезд тронулся, я так заревела и ревела до самой Любани, потом немного успокоилась, когда вылезла из вагона в Бологое, то опять начала реветь. Ой, ребятки, вы не можете себе представить, как мне хочется в Питер, но отец сказал: «Не раньше как к Пасхе поедешь, а сейчас – сюда и не рыпайся». Черт знает что, форменное насилие над личностью! Завезли чуть ли не на канате, посадили как зверя в клетку. Господа, хоть бы скорее выйти замуж, да, черт возьми, никто не берет! И чем я плохая невеста, прямо ума не приложу! Ну что же, написать, что я делаю? Делаю ничего: ем, сплю, читаю, шью приданое себе в надежде, что хоть какой-нибудь женишишка да найдется. Единственное развлечение, что я хожу в кино, каждую программу. Счастье мое, что программа меняется через 2 дня, а то ведь кино здесь одно. Вот сегодня пойду в здешний театр.

Нет, вы знаете, ребятки, если бы сюда всю нашу ораву, так весело можно было провести время. Конечно, ненадолго. Здесь такие дешевые извозчики, а кататься есть где.

Вы, наверное, слыхали, что я занимаюсь спортом, а именно, катаюсь на лыжах. Но как катаюсь – это вопрос: больше падаю, чем катаюсь.

Ну, что же поделываете вы? Я в полной надежде, что получу от вас письмо. Хотя надеяться можно очень туго, ведь вы такие лентяи. Ну все-таки, я думаю, что раз вы обещали, так вы напишете.

Как поживают романы ваши?

Буду ждать от вас письмо

Пока, целую ваши милые рожицы.

P.S. Не обращайте внимания на ошибки, т. к. я грамматики совсем не знаю, и простите – намарано, ну, лучше не умею, да ни в этом дело, верно?

С некоторых пор киевский кузен Дузя казался Асеньке утомительным занудой. В детстве Ася благоговела перед ним и даже была чуточку влюблена. Да, сильно привязана и чуточку влюблена. Уезжая из Киева, почти конвоируемая родителями в Петроград, в отчаянье думала, как же она теперь без Киева, без Межигорья, без Дузи?

Но в Петрограде Асенькины слезки высохли быстро, хоть и писала в Киев, что привыкает трудно, что все кругом чужое и не нравится. В Петрограде за один только день происходило куда больше интересного, чем за длинную, размеренную украинскую неделю. Все же прав оказался папочка, решив стронуть с места клан Гринбергов и направить недрогнувшей рукой семейный локомотив к балтийским просторам. Шестнадцатилетняя Ася оказалась в нужное время и в нужном, то есть на своем собственном, месте. Концерты, джазовые вечера, дансинги с новомодным фокстротом, выставки, синематограф с обширным, несравнимым с киевским репертуаром, не говоря уже о театре и лекториях. И главное – мальчики! Мальчиков было так много всюду, и они были так галантны и дерзки одновременно, что Асино сердце почти беспрерывно смятенно трепыхалось. Ограничения были – во все эти места Ася имела возможность ходить лишь с сестрой Лёлей или с братьями, а лучше всем вместе, но петроградские мальчики были галантны и дерзки одновременно. Они почти всегда игнорировали свои и чужие запреты и быстро находили язык и с Асиными провожатыми. В этих обстоятельствах Дузя был забыт почти мгновенно, в пару тактов джаза. Настолько живо, что, когда Ася получала очередное письмо от кузена, несколько долгих секунд пыталась припомнить, чей это почерк на конверте. Потом Асеньку догнала припозднившаяся мысль: «Господи, а точно ведь, Дузя! Есть на свете Дузя!»