Елена Авинова - Пашня. Альманах. Выпуск 2. Том 1

3. Я убеждена, что если школьное преподавание литературы хотя бы отчасти использовало методики, существующие в области creative writing, то на выходе из школы мы получали бы людей, чьи головы не забиты шаблонами и мертвой теорией, чьи души не заражены отвращением к чтению вообще, как это часто сейчас бывает. Мы получали бы людей, тонко чувствующих слово, понимающих, что книга – это не мертвый текст, а экзотическое блюдо, которое надо уметь есть. Чтение подобно геологоразведке: ценный минерал часто спрятан в толще пород, и достать его тяжело…

Безусловно, мы получили бы поколение совсем иных читателей. Но пока об этом приходится говорить только с частицей «бы».

1. Конечно, каждый участник занятий воспринимает мастера по-своему. С моей точки зрения, эффективнее всего занятия складываются, если мастер воспринимается как старший товарищ, который может:

а) «показать класс», т.е. продемонстрировать как быстро и точно в литературном виде выразить ту или иную мысль, чувство;

б) путем диалога понять, что именно хотел бы выразить участник занятий и помочь ему это сделать советом и/или с помощью постановки соответствующей учебной задачи;

в) создать в учебной группе среду, которая будет поддерживать творчество и взаимную помощь участников, поможет участникам научиться давать и принимать обратную связь.

Отдельно отмечу, что такую помощь считаю крайне важной, как для тех, кому ее оказывают, так и для тех, кто ее оказывает. По моему опыту, часто глубокое осознание чужих текстов помогает участникам более успешно осознавать и создавать свои, причем важно, чтобы предметом рассмотрения были именно тексты товарищей, живых людей, которых участники знают в лицо, а не примеры из книг. Не менее важно пишущему человеку научиться слушать то, что говорят о его текстах и получать от этого пользу.

2. У участников занятий могут быть разные цели. Когда после одного или нескольких занятий я узнаю группу чуть лучше, то стараюсь так или иначе ориентироваться на цели каждого участника. Если цели задаю я сам, то обычно стараюсь в первую очередь помочь участникам повысить уровень владения навыком творческого литературного письма, иными словами – помочь участникам научиться выражать свои мысли и чувства в литературной форме более точно, чем они делали это до того как поучаствовали в занятиях.

Что касается ожиданий, то, как правило, я ожидаю, что у участников появится осознание того что значит «создавать тексты», и что они как минимум один раз (а лучше – несколько) попробуют это сделать, а те, кто уже что-то писал, почувствуют, что стали быстрее, легче и точнее выражать свои чувства и мысли в литературной форме. Обычно эти ожидания оправдываются.

3. Да, считаю, что большее количество подобных курсов способно поднять средний уровень навыка творческого литературного письма в русской языковой среде, увеличить количество людей, которые готовы и пробуют выражать свои мысли и чувства в литературной форме, и, как следствие, увеличить количество тех, кто достигнет достаточного уровня писательского навыка для того, чтобы сделать писательство своей профессией. И да, я буду рад и счастлив, если количество читаемых и издающихся русскоязычных писателей в природе вырастет.

1. Ни одно из предложенных определений. «Мастер» тоже, увы, звучит довольно претенциозно: шапочку с буквой «М», что ли, носить с собой и надевать в подтверждение, как герой известного романа? Себя я вижу, скорее, в роли того, с кем вместе можно сформулировать несколько «стартовых» вопросов к собственной памяти, личной и социальной, увидеть и обдумать ответы, посмотреть, что из этих ответов ложится на бумагу и как лучше это сделать, имея в виду особенности как non-fiction, так и fiction письма. Потом можно идти дальше: ставить новые вопросы, складывать получаемое в более или менее масштабную картину.

2. Поскольку описанный выше процесс бесконечен, то и конечной цели у мастерской, в сущности, нет. Есть открытый ряд промежуточных целей, индивидуальных для каждого, кто приходит в мастерскую. С моей точки зрения, результат почти всегда превосходит ожидания: очень многое, прошедшее отбор и обработку памятью, а затем извлеченное из нее, обдуманное и записанное, обретает право быть фактом литературы.