Артур Прокопчук - Смута. 1985—2004

В Москве эфир был до предела засорен мощными радиотехническими средствами, так что принимать радиостанции «Свобода» или «Голос Америки» можно было только на дачах, подальше от этого «джаза НКВД», как выразился один журналист, вдалиот зоны радиоподавления сотнями «глушилок», расставленных по всей стране. Мы даже предположить тогда не могли, что вдруг будет прекращено глушение «Голоса Америки», и это станет одним из первых мероприятий, провозглашенной Михаилом Горбачевым «политики гласности» (в конце 1988 года принимается решение Политбюро ЦК КПСС о полном снятии радиопомех).

Я прилетел из Тбилиси в Москву уже после выборов

Народных депутатов в Верховный Совет СССР, за которыми состоялся Съезд, и стал, как и все жители столицы, каждый вечер наблюдать по телевизору за депутатами в зале заседаний. Впервые в истории страны были организованы прямые телевизионные трансляции съезда и, я думаю, что именно это стало последней каплей, переполнившей многолетнее терпение соотечественников, особенно москвичей. Народ впервые в лицо увидел, кого он выбрал. Зрелище было впечатляющее.

Когда раньше лица этих «слуг народа» на высокой трибуне с бумажкой в руке, мелькали в кинохронике, реже на экране телевизора, это еще было терпимо, стало привычным. Их малограмотная речь умело подправлялась вставками ведущих, а косноязычие микшировалось. На этот раз можно было увидеть их всех, весь этот «бомонд» скопом, в их естественном виде. Это было большой ошибкой властей. Наша российская власть никогда не отличалась особой красой – на портретах ее подкрашивали, подмазывали, убирали у одних складки жира на шее, у других прибавляли волос, затушевывали оспу и даже делали отдельных вождей выше. А здесь можно было увидеть весь этот питомник в натуральном виде, и, главное, услышать их малосвязную речь, партийное косноязычие. Да, обман, сначала только внешний, вдруг открылся, и многомиллионному зрительному залу предстал убогий облик статистов советского политического театра, в котором актеры без грима и суфлеров оказались один на один со всеми зрителями, со всей страной.

Самое малое, что происходило почти в те дни в каждой квартире значительно продвинутых в политических оценках москвичей – это откровенный смех, после трансляции очередного дня заседаний, на почве которого взошли сотни анекдотов, что раньше могли лишь рассказываться полушепотом и только доверенным лицам. Что касается всей остальной страны, думаю, что она тоже посмеивалась, но с оглядкой на соседей, и все еще пребывала в привычной спячке, убаюканная десятилетними ожиданиями «светлого будущего». Впрочем, видели жители нашей огромной страны этот съезд по телевидению, или не видели, я не знаю.

«Большой обман» выходил наружу и становился достоянием общественности, многие трезвели и убеждались, что «король», а точнее все «короли были голые». Если раньше одному Райкину было дозволено копировать некоторых деятелей, то теперь к этому приобщились «широкие массы трудящихся». Устои «страны победившего социализма» зашатались, мы стали ожидать еще более значительных признаков перемен.

Впечатления от Съезда народных депутатов, особенно от его результатов, были крайне противоречивы. Мы впервые увидели Андрея Дмитриевича Сахарова, трижды выходившего на трибуну. Гогочущее и бьющее с остервенением в ладоши, депутатское стадо не захотело даже выслушать его. Если бы им дали волю, они бы, как носороги Ионеско, затоптали интеллигента-академика в едином порыве раболепства перед пока не дрогнувшей властью. Порывы депутатов сдерживал двуликий Михаил Горбачев, ищущий, как председатель президиума Съезда, «консенсуса», слово впервые им введенное в широкий обиход. Видимо, у Горбачева появились образованные референты. На этом же съезде мы увидели и услышали выступления Юрия Афанасьева с Гавриилом Поповым, пытавшимися немного подвернуть «единую линию» основной массы депутатов, привыкших «все как один» голосовать за любое предложение начальства. Их попытки провалились, но образовались группы

единомышленников, выпадавшие из общего политического

строя, все еще следующего за партийным руководством. Появилась вокруг них напористая и речистая, самая образованная, «Межрегиональная депутатская группа», фракция, в которой вышел через некоторое время в лидеры Борис Николаевич Ельцин.