Сергей Стеблиненко - Лотерея «Еврейское счастье»

– Вот, здорово! – прервал размышления Полины громкий голос слегка контуженного на всю голову мужа, – При помощи этих маленьких проводков можно обмануть целое государство!

– А мой комедиант всю жизнь играл в украинском театре… – продолжала всхлипывать обрадованная появлением мужа женщина, – Он даже танцевал матросский танец на украинском языке!

Не вставая со стула, она сделала несколько танцевальных «па», отдаленно напоминающих пляску пьяных матросов в «Гамбринусе», партию не первый раз умирающего лебедя и танец «Фрейлекс», который в последний раз она танцевала еще на свадьбе дочери

.

– Правда, с его произношением это выглядело примерно так, – поправилась Полина и повторила те же выкрутасы, сильно припадая на правую ногу

– Говори, что хочешь – я не слышу! – отреагировал слегка ударенный током Яша и навострил свои торчащие в разные стороны уши.

– Когда Яша дома репетировал монолог немецкого генерала – у меня завял фикус! Так этот генерал сдался в плен ещё в первом акте! К тому же, Яша забыл немецкий текст. Пришлось капитулировать на суржике! Вы бы слышали, как он сдавался… – вздохнула Полина и тихо прошептала, – Недаром говорила моя мама…

– Полина! Брось шалопая – найди себе мужчину! – голосом Яшиной тещи вставил свои пять копеек попугай.

– Молчи, животное! – в голосе Яши звучало больше смеха, чем злости.

Едва Полина набросила на клетку фартук, как Яша заговорит с вполне нормальной громкостью:

– Та-а-к, и что говорила эта коварная интриганка? Или я ошибаюсь?

– Эта добрая женщина говорила, что ты никогда не ошибаешься, не сливаешь за собой унитаз, – строго ответила Полина, – И… и…

– Да?.. А я подумал…

– Нет, я вас умоляю! Он подумал! Яша, ты никогда не думал раньше, когда ходил, так не пытайся это делать теперь…

– Это ещё почему? – не унимался муж.

– Потому, что ты опять ляжешь, и я буду мучиться с очередным инфарктом! Яша! Побереги моё сердце!

Яша сразу затих – Полину он берег, любил, но старался не отвлекать от домашних дел, которые после его болезни всецело лежали на ее некогда хрупких плечах. Он сел на диван, положил рядом странный прибор для обворовывания державы и взял со столика газету. Из неё тут же вылетело письмо. Такого оборота он явно не ожидал – оно было обклеено заграничными марками, среди которых выделялись две: статуя полуобнаженной женщины с факелом и мужчины с торчащей бородкой – его буржуи любили рисовать на пятидолларовых купюрах. От конверта приятно пахло свободой, богатством и… сдобой. Яша подозрительно взглянул на Полину, но та не реагировала.

Яша мгновенно распечатал конверт, вынул письмо и начал носиться по комнате, как ошпаренный, периодически забывая про ходунки.

– Точно так скакал Фима, когда его жена уехала к маме! – не удержалась Полина и добавила, – Нет, когда она внезапно вернулась и застала в своей постели какую-то фифу…

Наконец, Яша остановился, поднял письмо над головой и торжественно, произнес, делая мхатовские паузы и стараясь придать голосу шекспировский пафос в переводе Пастернака:

– Вот! Я ждал этой минуты восемнадцать лет! Наш бывший зять, подлец и аферист Нюма наконец-то…

– Умер? – с надеждой спросила Полина.

– Если бы… – продолжал вдохновленный на всю голову супруг, – Этот негодяй вспомнил, что у него есть дочь! Вот письмо – с минуты на минуту сюда заявится какой-то Феликс. Наконец, я выскажу всё, что о нём думаю!

– О Феликсе?

– О Нюме! Он обманывал всех подряд, но это ещё можно было как-то пережить! Но он забыл про свою дочь! Еврей не может бросить своего ребенка! Или это не его дочь, или он не еврей!

Выпалив из себя это, Яша загромыхал ходунками. Он носился по квартире, не останавливаясь. Проклятия сыпались из него как семечки, и, казалось, не имели конца. В них было все – и боль, и обида, а даже капелька традиционного еврейского юмора.

– Чтоб он всю жизнь строился! Чтобы к нему всю жизнь ходили гости! – приговаривал Яша по-русски, потом воскликнул «Вэй`з мир!» и разразился странной фразой на непонятном даже ему самому языке.

Последнее предложение ему особенно нравилось, и он повторил его трижды.

– Яша, ты хоть понимаешь, что говоришь? – не выдержала Полина:

Яша удивленно выглянул из проема двери:

– А что? Так всегда говорила моя бабушка, когда пьяный сосед падал на ее забор в Балте.

– На идиш это означает – «Чтоб я ходил к тебе на праздники, а ты ко мне на костылях!». Пока что на костылях ходишь ты, а не Нюма…