Данил Казаков - Монтекки и Капулетти

– Да, не знаю я, – лукавит бабушка.

Катенька кружится у порога, всё сильнее выставляя свои ножки. Дочь с мужем стоят рядом, пережидая очередное представление. Хорошо сейчас; спокойная радость овладела всеми: и девочкой, и молодыми супругами и бабушкой. Все довольны собой и другими.

– Сапожки, – ,,догадывается,, бабушка, – какие красивые! Кто купил?

– Мне папа купил, – выбирает девочка, хотя по мнению Тани, он не знает ,,с какой стороны в магазине двери открываются,,

Виктор или Виктор Петрович, это стройный жилистый мужчина с спокойным волевым лицом. У него всегда коротко подстриженные волосы, серые, строгие глаза, прямой тонкий нос, худые чёткие губы. Марина Сергеевна не может сказать о внешности зяте насколько он привлекателен, но она твёрдо убеждена, что как хочет и делает Виктор Петрович так и принято поступать в приличном обществе. Дочь хрупкая и изящная, каштановые волосы рассыпаны вокруг маленькой головки. Она похожа на куколку: маленький рот, маленький нос, ярко-голубые глаза. Таня училась отлично в школе и в техникуме, росла очень послушной, характером напоминала отца. Сейчас она ведёт себя намного уверенней. И как замечала, Марина Сергеевна, мнение её ни когда не расходится с мнением мужа.

– Как дела? – спрашивает Марина Сергеевна гостей, – какие новости? Как дошли?

– Ой, мама! – восклицает дочь, – всё так дорого стало! Детская курточка стоит 300рублей, сапожки – 80.

Она долго перечисляет товары, называя высокие цены. Дороговизна сегодняшних цен не подлежит сомнению и потому Таня так уверенно жалуется, подробно перечисляя перечень вещей и их стоимость. Нечто новое улавливает мать в разговоре с дочерью. Чуть заметная снисходительность появляется в голосе Тани, словно для матери подобное перечисление является новостью, и не откуда, как только от дочери, она не сможет узнать сей информации.

Серое шерстяное платье обтягивает ей стройную фигурку, золотая цепочка с синим лазуритом подчёркивает цвет её глаз и удачно гармонирует с тонким обручальным кольцом на пальце.

– Когда и жизнь наладится? – со вздохом заканчивает Таня свой монолог.

– Когда порядок будет, – вставляет своё слово Виктор Петрович. По телевизору началась реклама, прервав очередное сообщение о болезни президента, – когда порядок будет, – повторяет он твёрже и уверенней, – тогда и жизнь наладится. А то люди разболтались, пьяницу уволить нельзя! Этот Захарчук в прошлом году жену схоронил, до сих пор поминки справляет.

– Да, – живо соглашается Таня, – этого Захарчука давно убрать пора, всю молодёжь разлагает!

Этого Захарчука Людмила Сергеевна давно знала, как одноклассника её мужа, высокого, широкоплечего с тёмными волосами и с смуглым лицом. Он имел привычку широко улыбаться, показывая свои крупные, белые зубы. Захарчук, а они называли его Семёнычем, был хорошим печником, токарем, слесарем и плотником.

– Садитесь за стол, – приглашает хозяйка гостей, прерывая их диалог, – садитесь, кушайте.

Катенька две шаньги сразу схватила, по одной в каждой руке. Зятю больше понравилась окрошка. Хозяйка с дочерью ели того и другого по немножку, оставляя удачную выпечку и раннею окрошку ,,главным,, гостям.

Размягчилось лицо зятя. Он вместе с женой планировал о посадках на даче, о предстоящих заготовках на зиму. Мир и покой царили в семье дочери. Людмила Сергеевна намечала охранять этот мир, оберегать покой, выделив им не малую часть со своего огорода.

Вечером она с гордостью похвалялась своей соседке Тамарке.

– Дочка с семьёй в гости приходила, ватрушки мои хвалили, окрошкой ещё их кормила, тоже понравилась. В прошлом году зять баню поставил, сарай перебрал. Нынче думают на огороде мне помочь.

Гордость и радость её вполне пенсионерские: дочка замужем, семья у неё крепкая, и её, старую, тоже не забывают. А у соседки своя радость, своя гордость.

– Ко мне Ленка приезжала, – затараторила, – уж, такая ловкая, такая умелица! Всё в руках горит, двух овец мне остригла, сметану на масло перегнала…

Еле-еле переждала её диалог Людмила Сергеевна, чтоб рассказать и о своей внучке.

– Такая умница, такая понятливая, семи лет ещё нет, а так ловко по букварю читает.

Тамарка дальше сама себя принялась хвалить. Живо вспомнила, как она кого то научила печь пирожки в русской печи, и как её за это долго благодарили.

– Большой печи у меня нет, – не ко времени призналась Людмила Сергеевна, – плитка только.