Алексей Калинин - Кардиограмма любви

– Ммм, девушка, не помню, как вас зовут. Помогите мне объяснить этому долбо… этому не очень умному человеку, что мне нужно попасть к жене… Она мне написала…

Пытаться понять крайне взволнованного человека также тяжело, как и очень пьяного. Как наркомана при ломке. Но этот мужчина уже немного успокоился. Он может внятно изъясняться. Сергей и сам чувствует, что выглядит глупо, но как же объяснить сверхъестественную надпись, которая возникла на чистом листке бумаги? Он ни за что не поверил бы другому человеку, если бы тот сказал ему то, что он пытается донести сейчас до этих людей. Но должно же быть какое-то объяснение.

– Сам ты… это самое, не очень умное! – доносится из-за дверей голос Михаила Евгеньевича, и мужчина в очередной раз бьет кулаком по двери.

– Открой, блин! Мне к жене надо.

– Успокойтесь, – мягко отвечает девушка с зелеными глазами. Говорит как заботливая мать заплаканному ребенку. – Не нужно напрасно тратить силы. Дядя Миша хотел сейчас вызвать полицию, но я не дала. У вас налицо нервный срыв. Вам нужно отдохнуть. С вашей женой все в порядке, с ней сейчас Марина. Она очень опытная медсестра.

Светлана не стала говорить, что отдала деньги Марине. Матери-одиночке с двумя детьми они нужнее, зато Марина пообещала не отходить от палаты дальше, чем до туалета.

Успокаивающий голос оказывает свое воздействие и дыхание мужчины начинает выравниваться. Он уже не дышит как марафонец, пробежавший пятьдесят километров. Сергей одергивается, приглаживает волосы. Красный цвет потихоньку покидает щеки и глаза.

– Вот вы… Вы были в палате, когда… Скажите, вы не видели – дергалась рука у Татьяны или…

– Нет, она лежала в том самом положении, в каком вы её оставили. Она не приходила в себя, иначе бы аппараты среагировали на её движение. Меня зовут Светлана, – девушка продолжает говорить также мягко.

– Тогда я не знаю. Может… Может я и вправду схожу с ума, но вот что я обнаружил в своем блокноте. Помните, я его оставил на столике? Светлана, я не псих, но эти два слова появились в блокноте. Их там не было. Я четко это помню – их не было.

Светлана видит на развороте листов надпись: «За что?» Затейливая завитушка украшает первую букву. Словно откушенное с острого конца пряничное сердечко. Возможно, от нервного истощения он сам их написал, а теперь пытается попасть к жене… Зачем? Что он добьется от лежащей в коме? Он может только навредить.

– Знаете, Сергей, приходите лучше завтра. Сейчас же езжайте домой, примите пару таблеток «Афобазола» или тридцать капель «Гербиона». Вас всё равно сейчас не пустят… Нет-нет, не спорьте. Дядя Миша не пустит, я точно знаю. А завтра придете и сами всё спросите у жены. Хорошо?

Сергей сердито сопит, но не может не признать правоту девушки. И сам он понимает, насколько глупо выглядит сейчас. Понимает, но ничего поделать не может. То, что он сделает дальше, не должен делать сдержанный мужчина, не должен делать генеральный директор концерна. Мужчина не должен показывать слабость. Но Сергей ничего не может с собой поделать – эмоциям нужен выход.

Он стискивает блокнотик в руке, поднимает голову вверх и громко, так громко, что с ближайших лип с карканьем слетают вороны, кричит:

– Татьяна! Я! Люблю! Тебя!

Интерлюдия

– Вы слышите? Слышите?

– Да, это кричит твой Сергей. Он находится возле больницы.

– Как? Как мне ему ответить? Как мне сказать, что я тоже люблю его?

– Ты сможешь сделать это завтра.

– Но как?

– Также, как и сегодня. Какая мысль тебя мучала до тех пор, пока я не отозвался?

– Почему я здесь оказалась? За что мне это?

– Вот именно. Самая сильная мысль оказалась выплеснутой на твой подарок. Из-за этих слов он и примчался.

– На какой подарок?

– На тот, который у Сергея постоянно с собой.

– На часы? На телефон?

– Твоя мысль проявилась у него в блокноте. Два слова. «За что?»

– В датском? С оловянным солдатиком и балериной? А я могу ещё раз…?

– Да в нем. Да, можешь, но только завтра. Выплеск ментальной силы истощает, а ведь ты ещё не закончила дела на Земле. Не только Сергей тебя не отпускает, но и ты держишься за то мгновение, которое люди называют жизнью.

– Я могу только писать? Он увидит лишь записи?

– Не только. Ты ещё можешь… Нет, это очень трудное решение. Вопрос нужно уточнить у Высших сфер.

– Что я могу? Ответь!

– Я не хочу тебя ранить надеждой. О возможном выходе из ситуации мы узнаем только завтра.

– Пожа-а-алуйста.