Руслан Кардашов - Психушка 10. Побег

– Ты идешь или у зеркала будешь дальше стоять? – крикнула мне мать, стоя рядом с буфетом небольшим и лестничной площадкой, по которой поднимаются на этажи люди и врачи.

– Да, я иду уже! – ответил я, уставившись глупым взглядом на свои худые плечи и короткий волос, который я пригладил к своему лбу высокому правой рукой, на котором было красивое с белым и красным золотом кольцо обручальное широкое, которое я берег и с которым венчался со своей женой в церкви на Адмиралтейской площади. Ступеньки неширокие, но по ним удобно было сейчас для меня идти, когда моя голова была глупою и болела, словно я вчера выпил вина много сухого. Мне было странным это чувство, кто-то говорил, что у меня невроз развивается, наверное, это был обман, не зная причину развития этой болезни в эти года, подумал я. Мы с матерью поднимались медленно, мне казалось, что количество ступенек на второй этаж было таким, словно это мои прожитые годы в этом городе. Медленно я поднимался, старался все вспомнить, как я радовался личной жизни, ее новым подаркам и невзгодам, обидам и слезам, смеху детей и радости жены. Дракам со своим отцом я оставлял много места в своем сердце. Темный цвет порожков бетонных, по которым я поднимался, сменился дневным светом, который падал от солнца, но его закрывали кирпичные стены больницы, кроме нескольких лучей, которые похожи были на вилку из трех лучей на площадке большой среди лестничных маршев со ступеньками серыми.

– Такие широкие ступеньки – ответил я матери своей не спеша.

Она продолжала молчать и быстро идти. В небольшом коридоре за дверями металлическими я почувствовал неожиданность, открылась дверь высокая, словно там цех завода по производству ценной продукции. Металлическая и тяжелая, с большой ручкой длинной из трубки, тяжело открывала женщина невысокая, двери скрипели, оббитые специальным металлом из нержавейки, как я представил на то время с головой своей больной. В другую сторону коридора был дальше светлый коридор, по которому много было там кабинетов и несколько рекламных плакатов, на которых были фотографии работников больницы и история ее возникновения. За окном светило ясно солнце, которое радовало только меня своим светом и лучами, которые падали на пол другого коридора, в котором на стене висели плакаты эти светлого цвета. Женщина пожилая показалась похожей на женщину из Узбекистана по национальности. Обутая в сменные тапочки, на которые я не обращал внимания, темные чулки ее были на ней одеты, и она просто не обращала внимания на нас, когда мы у двери стояли, думала спуститься быстрее за мною в приемное отделение.

– Ой, а это вы меня ждете здесь?! – смеясь она негромко нам ответила.

– Да, вот парня нужно по направлению положить на лечение, – ответила мать моя.

– Здравствуйте! – ответил я женщине, которая была медсестрой в синем халате; почему она так была одета, я не знаю.

Черный сарафан на ней был под синим халатом, черные волосы длинные, которые она заплела на своей голове в несколько кругов, и очки висели у нее на цепочке вместо цепочки на груди.

– Если я за вами, здравствуйте! Как тебя зовут? – спросила она меня смеясь немного, зубы у нее были белого металлического цвета, все вставные передние.

– Рустам! – ответил я улыбаясь.

– Отдай тогда, Рустам, обувь маме своей и одежду верхнюю! Переодевайся в одежду, которую ты принес с собой в больницу. Тапочки есть у тебя? – спросила меня женщина с хитрым выражением лица, улыбалась мне глазами темного цвета с черными ресницами и цветом глаз.

Наверно, она скорее цыганка была, чем из Узбекистана родом, подумал я про себя быстро, и мы прошли с матерью внутрь через высокий порог в отделение №1», закрывая она двери, я увидел навесную защелку на дверях под ручкой круглой металлической, потом спрятанный замок в дверях показывал мне замочную дырку, через которую я мог бы открыть двери и убежать, подумал я наперед. Наверху пружина, сильно прибитая к стене светлой, оранжевого цвета держала двери металлические, чтоб сильно не хлопали они при закрытии. Весь внутри зал небольшой со столом деревянным и двумя скамейками по разным сторонам привлекали хорошую и позитивную обстановку, от волнения, которого не должно было быть в эти минуты у меня, кроме мыслей о лечении, как мне сказала моя мама при моем 35-летии, было смешно говорить о том, что я мамин сынок в таком возрасте, скорее я раб и заложник обстоятельств, в которые меня туда все отправили, подумал я. Присел я на скамейку деревянную, неудобная была она после кожаного кресла моей машины, в которой я сидел все время, когда ездил по городу на работу, за которую мне платили ровно одну тысячу американских долларов, если говорить, что можно не думать про инфляцию в 2013 году, согласно прошедшему времени, я мастером работал в СМУ-8 тоже за такую зарплату, держа в доме у себя на полке книгу под названием «Биология и обществознание». Навесные потолки квадратиками в зале для посетителей отделения были белые, как березы за окном в лесу, если посмотреть в окна деревянных рам с решетками, выполненных из арматуры толщиной в указательный палец, на окнах и сваренный в подсобных условиях цеха.