Галина Асташина - Дочь программиста

Глава 4

Конечно, отец даже не мог и помыслить, чем занимается его единственный сын. Иван Петрович изредка выбирался в Москву по делам: чаще всего ему нужно было подкупить какие-то инструменты, стройматериалы или что-то, чтобы обновить старый «Москвич». Кроме того, вкусненькое к чаю для соседушки и ее подружек. Он никогда не забывал купить чай, знаменитый индийский чай «Три слона», который по знакомству можно было достать только в фирменном магазине на улице Кирова. Итак, в последние визиты в свою квартиру он стал замечать перемены. В последний свой приезд, – а не было его в квартире достаточно долго, – Ивана Петровича очень многое поразило. Прежде всего гардероб. Он ломился от хороших добротных вещей: новые костюмы, импортные рубашки, со вкусом подобранные галстуки и запонки. В трельяже, которым пользовалась покойная жена Ивана Петровича, он увидел несколько больших стопок зеленых долларов. Новеньких. Хрустящих. Отец не стал их пересчитывать. Зачем? Сын сам все объяснит. В глубине ящичка, рядом с деньгами, поблескивая, лежали необыкновенно красивые мужские часы. Не часы, а произведение искусства. Таких часов он никогда и ни у кого не видел: очень тонкий изящный циферблат, покрытый золотом, инкрустированный явно драгоценными камнями, и ко всей этой красоте прилагался широкий золотой браслет. Около часов лежала маленькая книжечка – паспорт к часам. Текст был на английском языке. Вот эту книжечку Иван Петрович внимательно просмотрел и, что сумел, с трудом перевел. А потом увидел на отдельной бумажке – перевод текста. Он читал и удивлялся: итак, ручная сборка. Да только одно это – бешеные деньги. Обещанное в паспорте долголетие часов удивило – максимальная гарантия около пятидесяти лет, золото девяносто второй пробы, настоящие изумруды. Настоящие, не искусственные! Экземпляр, было написано на этом вкладыше к паспорту, изготовлен в Швейцарии ручным способом. Вот это да! Такие часы наверняка носят только маршалы или члены Политбюро.

Иван Петрович был ошеломлен и обескуражен: откуда взялись у сына деньги на все это богатство? Да одни эти часы стоят несколько квартир. В голову ничего путного не лезло. Объяснить себе, откуда вся эта роскошь, Иван Петрович не мог. Но зачем гадать: вот придет Павел и объяснит все. Вероятно, приукрасит или выдумает – правда, явной лжи отец за сыном никогда не замечал. Зачем заранее обвинять человека, даже не выслушав его? В конце концов, не украл же все это Павел. Хотя время неумолимо мчится вперед: кто знает, с кем он сейчас общается, что у него за друзья-приятели. Необходимо срочно поговорить с сыном, откровенно, по душам, во всем разобраться, и Иван Петрович решил дождаться Павла, проведя этот вечер в Москве.

Время тянулось долго, посмотрев программу «Время» по первому каналу, он выключил телевизор и задремал. Но в голове одна мысль вытесняла другую. Внезапно разболелась голова, и на душе было препротивно. Несколько раз звонил телефон. Иван Петрович не стал подходить – ему мало кто звонил в последнее время: все друзья и знакомые знали, что в Москве его трудно поймать: новый дом, строительство всецело заполонили его досуг. Знакомых и друзей сына он мало знал, да и откровенно говоря, именно сейчас особого желания с кем-либо общаться не было.

Иван Петрович снял с полки книжку и начал ее читать. Детективный роман был неинтересен: уже на шестой или седьмой странице было ясно, кто злодей и как его собираются разоблачать доблестные органы правопорядка. Муровцы, все как один, были выписаны автором небрежно, как-то избито и одновременно напыщенно.

Отлежав бока и спину, Иван Петрович внезапно решил собираться в дорогу: захотелось на воздух, обратно на дачу, благо, было еще светло. Он поднялся с дивана, упаковал все свои покупки, закрыл окна, по-хозяйски выключил везде электричество и двинулся к входной двери. В тот же момент раздались звуки приехавшего снизу лифта, затем несколько раз кто-то безуспешно пытался попасть ключом в замок, но промахивался. Наконец замок щелкнул. На лестничной площадке шла какая-то возня, раздавался громкий женский смех. Дверь в квартиру была с силой распахнута – перед отцом стояли двое. Павел и неизвестная женщина, яркая, крашеная блондинка. Павел в вечернем дорогом костюме, его дама в шелковом, сильно декольтированном платье, изрядно выпившие, они хохотали во все горло. Увидев отца, Павел опешил. Он что-то стал скороговоркой объяснять, но язык заплетался, и ничего путного отец от сына так и не услышал. Иван Петрович молча вышел из квартиры, сел в лифт; уже во дворе отдышался, настроение было испорчено вконец. Он тяжело вздохнул и пошел к своему «Москвичу».