Анатолий Изотов - Верка

Когда видение исчезло, Верка поняла, что в этом мире существует какая-то неведомая ей сила духа, и Виктор приобщен к ней. Ей стало легко на сердце от открытия нового и чуточку страшно оттого, что она никогда не сможет понять внутренний мир своего ухажера, который понравился ей с первого взгляда и всколыхнул в ее сердце тайные надежды. Но Верка не подала виду и продолжала слушать другие стихи и красивые сказки о Крыме – их Виктор знал необыкновенное множество и рассказывал так, будто сам был участником сказочных событий…

Между тем стало припекать апрельское солнце, Верка сняла жакет – Виктор тут же повесил его на свою руку, потом непроизвольно разулась и пошла босиком по белесой от известкового щебня дороге, испытывая сладкое наслаждение от ее тепла и легких уколов. Вскоре они оказались далеко за городом на высоком холме, откуда была видна синяя гряда Крымских гор, над которой поднималась, словно палатка, плоская вершина Четыр-Дага. Напротив гор просматривалась далекая желтая степь. Теперь Виктор рассказывал о виноградниках, ими он мечтал засадить степное пространство полуострова, только для этого надо вывести специальные сорта винограда. Верка знала: он занимался этой проблемой еще до войны, и поняла, что Виктор говорит ей о сокровенной мечте своей юности, прерванной страшной войной.

– А где ты воевал? – спросила она.

– В Молдавии. Мне хотелось драться за наш Крым, но на войне поле боя выбирают маршалы, а не мы, – смущенно ответил Виктор.

– Воюют там, где больше всего нужно. А шрам на шее – это оттуда?

– Да.

– Расскажи, как тебя ранило.

– По глупости, правда, не моей, а одного ездового. Я получил задание забраться с рацией на колокольню церкви и оттуда корректировать огонь «Катюш».

Мне надо было пройти километра три по лесу, форсировать, то есть пересечь реку Прут, протекавшую по открытой местности, и после садами и огородами подобраться к церкви. Я быстро миновал лес и намеревался сходу проскочить переправу. И, хотя она была нашей и последние сутки не обстреливалась, мне показалось подозрительным это затишье. Не успел я ступить на помост, как откуда ни возьмись появилась телега и попыталась меня обогнать. В этот момент на другом берегу показались легкие немецкие орудия. Я крикнул ездовому: «Гони назад! Впереди немцы!», а он усмехнулся и еще сильнее стегнул коней. Первые снаряды взорвались сзади нас, потом – перед нами, а третий залп накрыл телегу. Меня отбросило на обочину, но удара я не почувствовал. Сгоряча дополз до леса и только там увидел на правой руке кровь – казалось, что она стекает с плеча… Потом потерял сознание и очнулся уже в госпитале, где узнал, что получил осколочное ранение в голову. Мне сделали операцию, и я уже готовился снова на фронт, но война закончилась…

– А как сейчас? – Верка спросила непроизвольно и тут же подумала, что не стоило делать этого.

– Нормально, даже иногда что-то приятно щекочет в затылке.

– Когда меняется погода?

– Точно, а ты откуда знаешь?

– Догадалась.

– Тогда догадайся, в какой школе я учился?

– Название не помню, но знаю: в ней учился сам Менделеев.

– Сущая правда!

– Я сказала наугад, потому что это единственная школа, которую я видела в Симферополе. Еще я прочитала на стене имена школьников, не вернувшихся с фронта. Наверно, среди них есть и твои одноклассники?

– Да, мой лучший друг Вадим… Ты проголодалась?

– Немного.

– Пошли на рынок, там продают отличные караимские пирожки и чебуреки.

– Ничего, что я босиком?

– А что тут такого?

Они спустились с холма и шли еще минут сорок незнакомыми улочками, которые иногда становились настолько узкими, что казались игрушечными.

– Здесь могут разминуться только два осла, – пояснил Виктор, – до войны такой ширины было достаточно, но скоро эту «Хаджиму» придется сносить.

– У нас в Донбассе тоже есть… – Верка хотела сказать «трущобы», но подумала, что оскорбит Виктора, и нашла более мягкое определение: – очень узкие улицы.

– Будет и на ваших улицах праздник! – Виктор произнес известный лозунг, как и положено – патетически, и от этого немого смутился.

На рынке аппетитно пахло жареным луком (Верка подумала, что именно такой запах царил в городе во времена Пушкина), а лица и одежды людей были очень похожими на те, что заполняли рынки Харькова, Донецка или Запорожья два года назад. На минуту ее охватила тревога: вдруг встретятся старые знакомые? Но уверенная походка Виктора, которой он шагал в направлении чебуречной, и его крепкие пальцы, сжимавшие ее локоть, развеяли ее тревогу. Чебуреки продавались большими порциями, стоили совсем дешево и просто таяли во рту. Пообедав, Виктор встал из-за стола и со словами: «Извини, вернусь через полминуты», исчез и действительно скоро появился с двумя стаканами, в которых шипел разовый морс. Поставив стаканы на стол, он сказал: