Юлия Мозговая - Книга. Местоимения. Она

Ей снились глубокие влажные сны о теплой большой воде, солёной и тягучей, мутной и смешанной с неподъемным осенним небом, в которой она тонула, которую пила и дышала, ей снился песок бескрайних выцветших степей, целовавший ее сухие губы. Снились многоэтажные чужие дома, враждебно подмигивающие желтизной вечерних кухонь и вырванные ребра священных животных, лежащие в пыли трамвайных тупиков. Снилась кровь, смешанная с жарким степным ветром и горечью полыни. Молоко, которое она высасывала прямо из земли, припав к земле всем изможденным прозрачным телом. Распухшие от семени головки чертополоха, подсолнуха. Нескончаемая звёздная ночь, перехватывающая дыхание. И сны ее были реальными больными и длились много лет.

– 5-

И она стала бояться. Боялась проснуться среди дня и не узнать себя, боялась снов. Боялась города, в котором когда-то жила, длинного, бессмысленного, грязного и злого. Людей, незнакомых ненастоящих, их запахи, их выделения и слова, она чувствовала, как пахнут их мысли, она видела, как пульсирует их разбавленная лимфа. Как едут они в электричке, прислонившись потными лбами к стёклам, словно аквариумные рыбки. Она боялась собак, кусавших за голые беззащитные щиколотки, боялась слепящего солнца и свою нелепую тонкую тень. Ее страхи ползали тонкими лентами червей, проникая сквозь поры кожи вглубь ее заповедного леса. Она умоляла оставить ее в чугунном саркофаге покоя, в тишине утренней затерянной в глуши реки, в одиночестве не родившегося плода в мертвой утробе. Но за ней постоянно брели толпы слепых и голых.

Приподнявшись, и сделав несколько ненужных шагов, так лишь для уверенности в собственных возможностях, она приблизилась к чаше с водой, скинула чёрные одежды и погрузилась в горячую наполненность. Хвойные масла, облепиха и лаванда, жидкость больше походит на травяной эликсир, чем на обыденную церемонию. Постоянно в полусне, уже давно забыла о времени и мире за единственным окном. Она живет в чертогах своего я. Пленница, добровольная затворница, отшельница, это ее исповедь. И, забегая вперед, эта исповедь – единственное, что он нее осталось. Она курит, бесцельно проникая взглядом сквозь потолочные витражи, замасленные от копоти свечей, и видит зимнее небо в отчаянии и страдающих чаек. Ее целует вода, касаясь немой лаской сакральных необнаруженных хрустальных антилоп Импала.

– 6-

Оставляя озера для жителей северных затерянных городов, где живут в скелетах китов, в виде отпечатков босых ступней, она подходит к камину, садится на полосатый цветной коврик и воображает, что в камине вместо стопок книг, действительно танцует пламя. И ей становится жарко. И загораются книжные тела, пылает Золя и как дитя радуется жизни в чреве Парижа. Умирающе тлеет Достоевский, болеет кашляет задыхается от дыма собственных горящих рук. Потрескивает и разлетается искрами Борхес. Лучше всего разгораются тонкие книги из плохой пожелтевшей бумаги Платонова, предназначенные для брошенных младенцев. Вообще русская литература как-то лучше горит, хоть и света дает совсем мало. И сколько бы она не смотрела так и остаётся нетленным кожаный фолиант Булгакова. Теперь ей совершенно тепло и даже бледное лицо пылает от невидимого огня. Все ещё смущаясь наготы перед столькими бумажными мужчинами, она облачается в длинную белоснежную рубашку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.