Александр Сидоров: Папина дочка

Когда я оказалась в прихожей, запах чего-то жарящегося дал понять, что одними нотациями сегодня не обойдётся…

«И чего это она так рано? Неужто никому больше не интересна её дрянная косметика?»

– Здравствуй, Лита! – мать вышла из кухни и облокотилась на косяк двери, наблюдая, как я разуваюсь. Она не переоделась, видимо, пришла недавно, только накинула передник поверх несколько вызывающего, но элегантно скроенного, делового костюма. Тон её был ровным и как всегда учтиво холодноватым.

«Неужели она ничего не знает?»

Это слегка обнадёжило.

– Как дела в школе?

Меня передёрнуло. Я наиграно беспечно и потому несколько неловко пожала плечами. Мне не хотелось смотреть ей в глаза. К счастью, был повод отвернуться – я сняла куртку и повесила в шкаф.

– Ты сегодня рано. Что-нибудь стряслось?

– Вовсе нет, просто отменили пару уроков, – я направилась в свою комнату. До спасительной берлоги оставалось три шага… два…

– Лита, постой!

«Дьявол! А ведь всё так замечательно шло».

Я обернулась. Мать подбоченилась и выжидающе уставилась на меня. Я ещё раз мысленно выругалась. Теперь это надолго. Отступила назад влево и опёрлась спиной о стену.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

«И почему взрослые всегда используют эти проклятые уловки, когда разговаривают? Лучше бы назвала меня падалью и выложила всё начистоту!»

– Мне нечего рассказывать тебе, мам.

Её лицо осунулось, потемнело, медленно наливаясь гневом. В какой-то миг даже показалось, что она вот-вот бросится на меня, но мать никогда не снисходила до рукоприкладства. Всегда в таких случаях поручала исполнение приговора отцу, а он ненавидел это дело чрезвычайно и потому никогда не злоупотреблял.

– Неужели? А ты меня не обманываешь?

– Нет, – стоило ли делать эту последнюю бессмысленную попытку?

– Я слышала сегодня совсем другое…

– В таком случае, зачем спрашиваешь, если сама всё знаешь? – я развернулась, чтобы быстро ретироваться в заветное лоно логова, но не успела – она с нажимом окликнула меня.

– Как долго это будет продолжаться, Лита? Что вообще с тобой происходит? Почему ты стала избегать меня?

Слишком много сложных вопросов. Перегрузка информационных каналов. Дальше можно не слушать. Полился поток обвинительных уничижающих речей. Даже когда она, казалось бы, по-настоящему, спрашивала, прерывать монолог ни в коем случае не следовало. Я знала это наверняка. Отсутствие ответов злило её, однако, по опыту, лучше было молчать. Просто разглядывать цветы на ковре или поднявшиеся обои у плинтуса. Всё равно, лишь бы скоротать неприятные минуты.

«И на что только уходит драгоценное время моей молодости? Ничего стоящего с тех пор, как помню себя. Тлен во плоти, да и только!»

– А что это горит у вас, барышни? – жизнерадостно спросил отец, входя в квартиру с огромным пакетом в руках. Ещё еда. И как мы только успеваем всю её жрать? Безумие!

«Человек – настоящий комбинат по переработке продуктов в отходы. Вопрос в том, кому же там наверху столько дерьма понадобилось?»

– Ёлки-палки! – переполошилась мать и мигом рванула на кухню.

Я воспользовалась удачным моментом и по стене скользнула за дверь.

– Стой, Лита, я с тобой ещё не закончила!

Я провернула защёлку и, обхватив голову руками, завалилась на так и несобранную утром постель. Можно было выдохнуть.

«Теперь пускай ярится. Глядишь, перебесится до завтра».

Послышался грохот посуды и тяжёлые шаги матери.

– Сейчас же выходи, паршивка!

– Милена, оставь девочку в покое. Что тут у вас произошло?

– Не вмешивайся, Герман! Кто-то же должен в этой семье детьми заниматься.

– По-твоему, я ничего не делаю?

– Только не надо рассказывать о том, как тяжело ты работаешь на своей проклятой станции! Другие тоже работают…

«Бедняга, достанется же ему теперь! Закрыл амбразуру собственным телом – героический поступок. Пять баллов!»

Я перевернулась на живот, подняла с пола глянцевый журнал и принялась листать, не особо вдаваясь в суть, скорее, просто для успокоения.

«Всё равно как-то нехорошо с отцом получилось…»

Тем более, что последнее время они ссорились едва ли не каждый день. Это началось с полгода назад, когда мать принялась продавать эту свою косметику. Небось, нашла там кого-то на стороне, какого-нибудь менеджера среднего звена… Об этом не хотелось даже думать. Омерзительно было представлять, как чужие волосатые руки лапают твою мать, как её губы касаются чьих-то ещё. А потом ими же она целует меня! Я передёрнула плечами и свернулась калачиком на постели.