Тамара Соколова - Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается

Однако, пока Высоков не давал Касаткину и Ко повода для гневных писем и открытых нападок. И они нетерпеливо ждали момента растерзать своего обидчика. Тюленев и Скрябина это знали, были на стороне Высокова и не давали перейти конфликту в активную фазу. После отставки Тюленева трио заклятых друзей сразу же стали убеждать Евгения Суздальцева, ставшего исполняющим обязанности главного редактора, отстранить Высокова от выпуска таблоида. Но Суздальцев – матерый аппаратчик – на скоропалительные шаги не пошел. Около месяца, пока команда губернатора выбирала себе нового подчиненного, Евгений вел издание, не делая никаких резких движений и не побуждая журналистов к громким материалам. Надо было пересидеть. И он пересидел это сложное время. Больше всего в жизни Суздальцев не любил принимать решения и отвечать за чужие поступки, поэтому возглавлять газету для него было хоть и почетной, но повинностью, и он с радостью принял назначение нового главного редактора.

Высоков с симпатией относился к Тюленеву и искренне переживал, когда узнал о его увольнении. Назначение Скрябиной он воспринял очень спокойно. Никогда нельзя было понять о его отношении и настроении. Всегда и со всеми доброжелательный, чуть медлительный и немного снисходительный.

После его прихода в «Вести» Высоков и Скрябина часто встречались на работе. Ирине было приятно его видеть. Она знала, что он никогда не предаст и всегда протянет руку помощи, даже если это навредит ему самому. Но на официальное представление почему-то не пришел.

– Привет! Что голова кругом идет от радости?

Высоков вошел в кабинет и, открыв пакет, достал из него большую коробку конфет и вручил Скрябиной.

– Начальнику цветы дарить не положено, так что вместо букета держи шоколад. Мне кажется, он тебе очень скоро понадобится. Уж очень за противное дело ты взялась.

Алексей выдвинул стул и удобно уселся.

Ирина молча открыла коробку, достала конфету и только после этого спросила:

– А почему ты так думаешь?

– Ты поразительный человек, Скреба. Совсем недавно мы с тобой обсуждали, что происходит что-то совсем непонятное. Мы говорили о сходности ситуаций в российской истории и похожей лексике многих лиц, находящихся у кормила власти. Да много о чем мы говорили, а сегодня ты не понимаешь, о чем я говорю. Ирка, а ты уверена, что сможешь ежедневно ломать себя?

– Я и не собираюсь себя очень ломать. Постараюсь сделать газету не только официальным вестником, но и интересным изданием. К счастью, ты здесь есть, Света Капустина, Полухин, Трифонова. Они живые и настоящие. А Метлу, Касаткина и Карманову можно очень легко нейтрализовать.

– Ошибаешься. Сейчас приходит их время, и, возможно, они тебя нейтрализуют гораздо быстрее. Ирка, никакое бабло не стоит того, чтобы, когда подходишь к зеркалу, хотелось в него плюнуть.

– Ерунда это все, – Ирина махнула рукой и подошла к окну.

В стекло билась большая муха. То она спокойно ползла по стеклу, то с недовольным жужжанием пыталась его пробить. Скрябина вынула платок, долго примеривалась, схватила муху платком и выбросила в открытое окно. В комнату ворвался запах осени. Ирина открыла створку пошире. На улице по-прежнему светило солнце, но где-то на горизонте показались облака.

Высоков молча сидел, погруженный в свои мысли. Ирина сосредоточенно рассматривала небо, потом, не оборачиваясь, сказала вполголоса:

– Лешка, я не могла упустить такой шанс. Но пока не знаю, что из этого выйдет. Но ведь в любые времена люди ухитрялись оставаться порядочными людьми. Сохранять достоинство. Почему ты думаешь, что мне не удастся?

– Ты выбрала работу на передовой. Тут надо или очень верить, или быть закоренелым циником. Не уверен, что ты относишься к первым или вторым. Но ведь ты всегда сможешь уйти. Верь хотя бы в это.

– Только ты никуда не уходи. Я очень тебя прошу.

Ирина обернулась, и в ее взгляде промелькнуло выражение доверчивости и некоторого страха, которое было у нее двадцать лет назад, когда она пришла в профессиональную журналистику и столкнулась с Высоковым в коридоре Дома прессы.

Высоков медленно встал и улыбнулся:

– Здесь я, здесь, – и пошел к выходу.

После официального вступления Алевтины Медведевой в должность губернатора Тюленева вызвали и попросили написать заявление об увольнении по собственному желанию. Это было, безусловно, очень обидно, но то обстоятельство, что по трудовому контракту Павел должен был получить шестимесячный заработок в весьма крупном размере скрашивало расставание с теплым, пусть и хлопотным местом.