Анатолий Агарков - Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно!

Я Оле жестом – прям про меня.

Она на ухо шепотком:

– Все бабники так говорят.

– Да ты чо?! Надо открыть Свете глаза.

Но вместо этого Оля берется открыть шампанское, а я гадаю – серьезную она сейчас роль играет или нет. Хлопок, рикошетом от потолка абордаж на столе – и все в майонезе. Роль несерьезная.

– Не виноватая я – пробка дурацкая.

На День Космонавтики Оля сказала, что у нас будет малыш. Стало быть, меня ждет участь отца. Предвкушение ожидаемое, но маломажорное. Короче, попадос!

Не бросился к ней сломя голову, словно путник к оазису в пустыне. И соответствующая мина на лице.

– Надо узаконить наши отношения. Как насчет свадьбы?

Наверное, не так эти дела творятся, да опыта маловато.

– Вместе по жизни до самой смерти? – спрашивает Оля.

Мне кажется, она разочарована. Я наблюдаю за ней, переваривая информацию и прислушиваясь к собственным ощущениям. После признания и моего непафосного предложения, Оля кажется потерянной, грустной и очень одинокой, но, возможно, все дело в ее положении, которое в народе называют «залетом». Мне хочется обнять ее, прижать к груди и как-то утешить.

– Вот теперь у меня есть предлог съездить к твоим родителям без приглашения.

– Боишься ударить в грязь лицом перед идеальным семейством?

– Можно сказать и так, – уклончиво отвечаю. – Но больше хочется взглянуть на тещу, чтобы знать, что меня ожидает к годам твоим этак …. Сколько ей?

В ближайший выходной мы покатили свататься в Розу.

Как только вошел в отчий дом избранницы, сразу понял, что «в таком кине я еще не снимался». «Монтана!» – как любил восклицать Олег Савичев. Высокие потолки просторных комнат, солидная мебель….

А на мне расклешенные не по моде штанцы, шитые общежитским умельцем, да свитерок. Что же Оля-то не настояла на пиджаке с галстуком? Подсознание ворчит: «Самому-то в напряг допетрить? Сваток!»

Что-то гнетет, но не пойму, в чем проблема. Или меня раздражает чужой достаток? Раньше такого не замечал за собой. Правда, еще и не сталкивался близко с людьми такого высокого социального уровня. Или это глубинные комплексы? Несоответствие, так сказать, сознания бытию…

Кто предупрежден, тот вооружен, гласит латинская поговорка. Ирина Ивановна была наряднее и даже выглядела красивей своей семнадцатилетней дочери. Но вот о цели моего визита Оля родителей не предупредила. Отец ее, говорила, в прошлом боксер. Подсознание тут же напророчило: «Лежать нам в нокауте».

Познакомились, руки помыли, сели за стол. Самая большая косточка с мясом в моей тарелке борща смотрится аппетитно. Сейчас, сейчас…. – предвкушаю я, но чертово подсознание провоцирует: «Сейчас или никогда».

Я поднимаюсь:

– Уважаемые Ирина Ивановна и Виктор Киприянович, прошу руки вашей дочери.

Кандидата в тести, будто пружиной выбросило из-за стола.

– Вы с ума сошли? Первый курс! Какая женитьба?!

Возможная теща:

– А вы ее любите?

Черт, облажался! Такую деталь упустил. И еще цветы кандидату в тещи.

Мысли путаются. Подсознание печально качает головой: «Что с тебя взять, плебей несчастный!». Сватовство явно не задалось. Мне хочется выйти вон. Кажется, и тесть не прочь был помочь – в смысле, вышвырнуть за порог. Но в руках у меня убийственный козырь – желание и сердце любимой дочери. Оля держится, она хмурится, но не плачет – на лице гамма чувств. И все же ощущаю ее молчаливую поддержку.

Долгие бессмысленные уговоры, упреки…. Родители – понять можно.

Наваливается смертельная усталость, и я хочу одного – поскорее уйти. Бросив косточке в борще прощальный взгляд, встаю:

– Простите, нам пора. Приглашение на свадьбу мы вам пришлем. Оля, поехали.

Родители смотрят на ее сборы с нескрываемым ужасом. Ирина Ивановна судорожно вздыхает.

– Лялька, ты хочешь сделать нам больно?

– Нет, мама, но я люблю Анатолия.

Я хмуро смотрю от порога и замечаю в глазах Киприяныча едва сдерживаемую ярость.

– Ты решила во всем нам перечить?

Не дождавшись ответа дочери, уходит в одну из комнат своей квартиры. Преодолевая искушение его утешить, Оля берет меня под руку.

– Мамуль, мы поехали.

Ирина Ивановна отчаянно пытается не разреветься. Щелкает замок открываемой двери – Олина мама всхлипывает, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, она лихорадочно пытается вытереть их рукавом. Машет на нас рукой и удаляется вслед за мужем. Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения. Дай им Бог!

Дорогой в Челябинск Оля грустила. Потом попросила: