Анатолий Агарков - Мечты сбываются. Поехать согласилась только крыша…

Теперь, на основе этих умственных изысков поездка к острову Свободы мне казалась уже не результатом каких-то успешных действий (заслужил!), а вроде как бы наоборот – наказанием за все прегрешения мои. Ведь посмотрите, сколько напридумано!

А будь я поощрен начальством этой путевкой – благодушествовал бы на достигнутом. Победа не учит так, как поражение может научить – история гласит. Ведь поражение – это прелюдия к радикальному перевороту в жизни: в нем есть стимул и новаторство, а в победе сплошной консерватизм. Не я это придумал, еще Черчилль говорил: успех – это способность идти от поражения к поражению, не теряя оптимизма. Для меня его слова – суть прозорливой жизни.

Дальше что?

Конечно, Куба! Все ли там откопаны сокровища, зарытые флибустьерами? Я люблю вникать в неведомое….

Но хватит! Если Назаров сейчас не явится, уйду уж слишком далеко в понимании вещей.

Сквозь стекло вокзальных окон начали просачиваться свет наступающего дня и необъятный мир, полный всевозможных тайн и знаний. Не обязательно быть мудрецом, чтобы их постигать, достаточно быть свободным от догм, внушаемых нам мудрецами. Существует лишь одна необходимая наука – наука свободно мыслить самому без заданных рамок, без всяких априори. Ищи свой путь и будь спокоен.

Впрочем, человек не сможет стать свободным, если его будет угнетать голод – подумал и почувствовал, как разыгрался аппетит. Наше тело тормозит мысль. Так вот что такое стресс – при одной мысли «голод» желудок сжимается и зовет на помощь….

Ну, наконец-то! Назаров выцепил автобус «ПАЗик», и мы едем его левым рейсом с Казанского вокзала в гостиничный комплекс «Измайловский».

Сколько суеты на переполненных улицах. Автомобилисты сигналят в пробках, пешеходы толпятся на остановках и у входов в метро. С воем сирены проезжает машина скорой помощи. Москва! Как много в этом слове для сердца русского! Где-то здесь в Кремле всеми обожаемый Михал Сергеич Горбачев, объявивший стране перестройку. Только зачем поднимать потолок, когда пол проваливается?

Измайловский гостиничный комплекс. Назаров рассчитывается с водителем автобуса – тот требует прибавки: мол, задержался с вами в пробках. Так мы что ль в пробках виноваты?

Ох, уж эти москвичи! – совсем гостям не рады.

Возникает пауза неловкая.

Двухметроворостый Николай Николаевич громыхает басом:

– Помнится, конкистадоры Кортеса спалили свои корабли на мексиканском берегу, чтобы не испытывать искушения вернуться в море. У нас нет выбора – автобус придется сжечь, если мы хотим попасть в Америку. У кого есть, дайте спички.

Водитель уезжает разочарованным.

Более уютной комнаты гостиничного номера я в жизни не видал – светло и чисто прибрано. С высоты 24-го этажа открывался великолепный вид на столицу. Жаль, что пристанище на сутки – я бы пожил здесь. Москву бы посмотрел. Вагиз Захарович (сосед по номеру) обещает показать. Но сначала дело.

Назаров предлагает всем оставить сто рублей для обмена на кубинскую валюту, остальные деньги сдать в сберкассу до возвращения с острова Свободы. Эту кучу финансовых купюр я, как комиссар, должен отвезти по назначению и положить на свое имя. В охранники мне дадены два провинившихся летуна. Они Москву знают.

– Пойдем через парк – тут ближе.

И это парк?! Три чахлые березы – Измайловский парк? Ну, блин, москвичи, вы даете! – стране угля: мелкого, но много.

Но нет, лучше ни о чем не думать, а то воображение опять может завести слишком далеко и поставить все с ног на голову. А у меня в портфеле состояние, которое жжет руку. И еще экскурсия по Москве. И еще…

Черт возьми! Я жрать хочу! Маковой росинку во рту не было, как покинули наш фирменный «Южный Урал». А хлопотное утро перетащилось в день….

Был уже полдень, когда я, наконец, избавился от денег.

Вагиз добросовестно ждал меня в номере, валяясь на кровати. В Москве у него живет сестра – он позвонил, и она пригласила нас на замечательный татарский плов.

– Никаких сестер, – заявил я. – Времени в обрез – пельменная и площадь Красная.

На лице Захарыча отразились растерянность и огорчение.

Наскоро перекусив в чебуречной, спустились в метро и поехали в сторону центра.

То ли обидевшись за плов и сестру, то ли еще чего, Вагиз беспрестанно ворчал – на Москву и москвичей, на погоду (было хмуро, сыро) и мою провинциальность. Мы еще спускались в метро, а я уже думал, что меньше всего хотелось бы проводить время в его обществе. Но куда деваться? Я первый раз в столице – не знал даже, на какой маршрут садиться, на какой остановке выходить. Пусть говорят – язык и до Киева доведет, но в Киев мне сейчас не надо. И я терпел ворчуна-соседа, кляня его (не в слух, конечно) татарской мордой.