Радда Юженко - Кумир

– Да, друзья выручают.

– Ну тогда не буду мешать, приятного аппетита.

– Вечером не забудь зайти.

– Я помню.

Инга пошла к Деду. На тумбочке в его палате она увидела раскрытую карту с анализами. Эпикриз был тяжелый. Обнадеживало только, что через два дня Деда должны были перевести во вновь открывающееся отделение для легочников.

– Дедушка, поешь. Через час приду тебе укол ставить.

– Это я люблю, – замурлыкал Дед.

Инга взяла стул и поставила его рядом с кроватью больного.

– Скажи, как ты чувствуешь себя?

– Да болит за грудиной, там, внутри. Надышаться не могу. Умру я здесь, наверно.

– Да ты что! С твоим диагнозом не умирают.

– Я много раз умирал, но выкарабкивался. А сейчас не хочу. – с лица Деда внезапно исчезла прежняя улыбка.

– Не надо говорить такое. Нужно жить.

Повисла длинная пауза. Дед словно не понимал, для чего ему еще нужно жить, а Инга как будто не могла объяснить причину, почему жизнь продолжать все же стоит. Ведь для нее это так понятно и естественно. Инга сидела на стуле и прищурившись, рассматривала старика. Его бегающие глазки, его жилистые руки с кожей, покрытой темно-коричневыми пятнышками, его вогнутую грудину. Противный грязно-желтый свет от фонарей рассеивался по палате. Он струился из окна и перемешивался со светом больничной бра. Дед уныло расправлялся с рыбой. Инга обсмотрела все и произнесла вновь:

– Надо жить! – а затем встала и вышла.

Она шла по коридору, устало пошлепывая босоножками.

– Ив звонит, -внезапно сказала она сама себе.

– Алло, ты забрал дочу?

-Забрал. Сейчас ее тебе дам.

– Моя сладкая!

-Мама! Ты опять сегодня на работе ночуешь?

– Опять, мой зайчик, зато потом буду два дня отдыхать.

– В парк пойдем?

– Конечно, обязательно сходим!

– Я тебя люблю!

– А я тебя крепко люблю! Лиза, там в холодильнике тебе сюрприз, папа покажет.

– Хорошо, сейчас папу дам.

-Алло, тебя завтра забирать как обычно?

– Как обычно, Лизу в садик и за мной. Ну давай, ешьте там. Покорми ее.

– Разберемся. Пока.

Инга выдохнула. Она вновь села за журнал и, послушно склонив голову над листами, стала заполнять расход лекарств еще недельной давности . Листая истории болезней и записывая выданные дозы, Инга сама не заметила, как подошло время вечернего обхода. Среди всего количества пациентов, поступившие мужчины выделялась особенно: кумир – ловелас и дед-пневматик, которого еще ждал укол. Инга захватила добрый десяток холодных градусников и пошла по палатам.

Голова начинала раскалываться. Какое-то щемящее чувство поглотило Ингу. Давило где-то внутри.

Инга направилась к Эду.

– Я за температурой.

– 36 и 5. Я вообще поражаюсь, зачем мне температуру измеряют, я же не с гриппом сюда поступил.

– Если у вас начнется воспаление в местах открытых ран, температура тоже поползет. Я сейчас закончу обход и приду.

– Хорошо, – кивнул головой Эд.

Инга заглянула к Деду.

– Ну как? – суховатым голосом спросила она.

– Не вижу, – буркнул Дед, протягивая градусник.

– Ничего, я посмотрю. Поворачивайтесь, сейчас укол буду ставить.

Дед кряхтя повернулся на бок и Инга, сделав дело, собралась уже уходить, как вдруг услышала:

-Ко мне никого в палату не подселят?

Инга хотела ответить, что дед пролежит здесь в одиночестве, но открыв рот, произнесла:

– Нет, не переживайте, никого не подселю. Вы….Вас переведут завтра.

Она шла по коридору, заглядывая в каждую палату, где лежали доверенные ее рукам люди.

– Медсестра идет! – закричал маме мальчишка лет пяти, и шмыгнул обратно в палату.

– Ох догоню, все равно догоню! – отозвалась Инга на его бег. –Как температура?

– У него все хорошо, Инга Александровна, 36 и 4 полукриком выпалила мать юного хулигана.

– Молодец! Завтра домой что ли поедешь?

–Да! – хитро ответил мальчик.

Инга погладила его по белесой головке и пошла дальше. В животе заурчало. В ординаторской стояли на столе нетронутые рыба с картошкой, совсем холодные и невкусные на вид.. Инга не стала есть, а лишь налила себе горячего чая. Вдруг она вспомнила, что обещала Эду зайти и невольно поплелась к нему с полным отсутствием желания это делать.

На улице уже было совсем темно, только и оставалось, что доверяться рассеянным фонарям с грустными тусклыми глазами. Люди в палатах постепенно умолкали, окутанные сонным настроением. Свет гас в каждой комнате, за исключением коридора – обители дежурной медсестры. После дневного дождя было еще очень свежо и нежный аромат цветущей вишни разливался в воздухе настоящим лекарством для больных душой. Инга снова вошла в палату Эда.