Анатолий Агарков - Не прошедшие горнило

Верно кто-то заметил – будущее входит, чтобы изменить нас изнутри, задолго до того, как произойдет видимая перемена.

Прежде в часы бессонницы я уходил на кухню и курил у открытой форточки, сидя на подоконнике. Теперь подставлял стул и садился у кроватки дочери. Она улыбалась во сне. Мне нравилось наблюдать за ней. Она очень похожа на свою мать, и все в ней настолько близко к совершенству, насколько только возможно. Темные волосы, большие глаза, задорно вздернутый носик… одним словом, в девочку трудно не влюбиться.

Настенька оказалась вполне самодостаточным человечком, которому нет нужды – рядом ли взрослые или где-то шляются. Если все у нее в порядки – сухи пеленки и не мучают жажда с голодом, она с удовольствием гремела погремушками, подвешенными над ней, и при этом гугукала сама с собой.

Она была аккуратна, находчива, изобретательна – каждый день я открывал в ней что-нибудь новое. Но наибольшее уважение вызывали у меня спокойствие и выдержка, с которыми Настенька переносила ежевечерние купания – а, может быть, они ей понравились?

Нет, что ни говори, а ее общество мне нравилось, пожалуй, больше, чем чье-либо другое. Правда, она либо спала, либо молчала в моем присутствии – но даже и это (мне так казалось) доставляло обоим изрядное удовольствие и делало нас ближе друг другу. Само ее присутствие в квартире №13 дома №16 по улице Советской, которую я считал личным Адом, скрашивало мое пребывание там.

Думаю, когда моя дочь начнет понимать и разговаривать, нам будет с ней гораздо веселей. К сожалению, дети не могут расти так быстро, как нам бы хотелось.

Дед еще раз появился на своем легендарном «ЗАЗ-968» и привез новый большой ковер, приобретенный по лимитам Совета ветеранов.

– Наш подарок на вашу свадьбу, – был комментарий.

Бабушка дала внучке подержаться за свой палец.

Теща напоила гостей чаем.

– Не понравилась наша дочь твоим родителям, – сказала Тома после их отъезда.

– На твоем месте, я бы приберег суждения для будущего.

Потом вспомнил, как отец плакал пьяными слезами при рождении первого внука – сына Людмилы. Рождение моего первенца было встречено сдержанней. И поправился:

– Может, все дело во мне?

– Именно это я и называю предвидением, интуицией. Как ты собираешься совмещать любовь к своим детям?

– Постом и молитвой, – ответил я. – Вот самый простой и самый честный ответ на твой вопрос.

А теща ехидно рассмеялась.

Оставшись с дочерью наедине и увидев, что она хмурится, попробовал успокоить ее словами:

– Настюш, мы купили билет на поезд в один конец, так что давай наслаждаться поездкой – пока можем.

Рассеянный солнечный свет просачивался сквозь листья кленов у края двора и падал прямоугольником окна на пол в нашей комнате. Весна вступила в свои права.

Еще на смотрины новорожденной приходили старшая сестра Людмила и мой бывший шеф в райкоме партии Кожевников П. И. – пораздельности, конечно.

Я был очень рад, что мне удалось встретиться и поговорить с Пал Иванычем. Потрепаться – вот более подходящее слово. Он заканчивал ВПШ и совсем не собирался возвращаться в район – готовил себе место в обкоме партии. Наша шутливая беседа помогла мне успокоиться и совладать с нервами. А нервничать было отчего. То, как поступили со мной, было верхом несправедливости – так считал и Кожевников. Демина, бывший общий шеф, стала нашей общей вражиной, и немало недобрых слов ей было посвящено. По нашему общему представлению Людмила Александровна в райкоме выполняла функцию зловредного насекомого – на змею, считал Пал Иваныч, она явно не тянула.

Ну, так у Кожевникова и масштабы другие!

После его визита моя душа со страшной силой взалкала свободы. Точнее, тело попросилось на природу, где я не был с начала снеготаяния. Теперь не принадлежал себе и потому отпросился у жены в выходной день, когда теща была трезва, а наша малышка вела себя хорошо.

По дороге к околице заглянул к родителям – прихватил с собой пса Моряка.

Я бежал ровной трусцой напрямик через поле от одного телеграфного столба к другому. Пес носился кругами, лаем выражая восторг жизнью. Отец взял его щенком – теперь это уже был взрослый пес с блестящей густой темной шерстью.

– Рядом, Моряк, рядом, – увещевал я его, завидев общественное стадо.

Похоже, за время, что я не ходил на тренировки нашего футбольного клуба, изрядно подрастерял физическую форму. Дыхание давалось с трудом, а лицо и подмышки покрылись потом.