Константин Сидоров - Черный роман

Иногда она брала с нами на прогулку своих соседок по комнате, эти две милейшие девушки были ее лучшими подругами. Как я уже говорил, она часто переезжала, что не способствует заведению сильных дружеских связей. А за первый год жизни в одной комнате они здорово сдружились. И теперь принципиально жили вместе. У них сложилось весьма милое трио. Тихоня, заводила и Аня, которая была среди них своеобразной золотой серединой. Всегда тихая Полина, которой гораздо лучше давалось общение с помощью взглядов, нежели с помощью слов. Я, в отличие от дочери, никогда не мог определить идет она с нами гулять потому что сама хочет этого или по принуждению Насти, самой громогласной и легкой на подъем соседки. Именно к ней приходили в голову все сумасшедшие идеи, от которых ее не всегда возможно было отговорить. В опасные предприятия она предпочитала пускаться не одна, а с компанией, и Аня с Полиной были первыми в списке кандидатов. В особо опасных случаях в сопровождение брался я, прикрывать тылы, так сказать. Так мы вчетвером первые два раза ходили в клуб. Правда, я на корню жестоко пресекал попытки познакомиться с девушками, и в итоге, дело кончалось дракой. Нас выдворяли на улицу. Потом, всю дорогу я рассыпался в извинениях, в знак раскаяния громко декламировал стихи, так, чтобы слышала вся ночная улица, и клялся, что размещу их на остаток ночи в своих апартаментах с максимальным комфортом. Уступал им диван, а сам спал на полу в кухне. После двух раз стало ясно, что со мной такие походы безопасны, но вместе с тем коротки и бессмысленны.

Иногда Аня несколько туманно намекала мне, что я весьма симпатичен обеим ее подругам. Я не особо в это верил, и именно моя твердолобость спасала меня от многих неловких ситуаций. Сама дочь с удовольствием наблюдала за развитием событий, прекрасно понимая, что я не отвечу ни одной из них, хотя, без сомнения, каждая была по-своему хороша, мила и привлекательна. Порой дочь в шутку спрашивала меня, где же ее мама. На что я обычно закатывал глаза и отвечал, что был пьян и нагулял ее. Кто бы тогда знал, что это окажется весьма близко к правде. Но пока я старался не обидеть никого из девушек, не прекращая при этом производить хорошее впечатление. В отличие от них я студентом не был. После школы ни одна сила не смогла заставить меня связаться с очередным учебным заведением на хоть сколько-нибудь долгий срок. Максимум, что я смог – выучиться на радиомонтажника, хотя выучиться, громко сказано. Я закончил курсы длиной в четыре месяца, и устроился на практику в весьма раздолбайское предприятие. Серьезную работу по специальности мне никто не доверял, зато доверили то, что осталось от некогда большой лаборатории. Зарплата случалась редко, но и ответственного подхода никто не требовал. Я мог сославшись на болезнь исчезнуть на неделю, никаких справок потом никто не спрашивал. Опаздывать и уходить с работы раньше срока считалось вполне допустимой нормой, чем многие и пользовались. Я без малейшего зазрения совести сливал по стограммовому пузырьку чистого спирта с каждой двадцатипятилитровой канистры, тырил реактивы, или просто спал закрывшись в лаборатории. В принципе, меня все устраивало. Ни за что не отвечающий двадцатилетний болван, которому щедрые родители оставили в наследство небольшую квартирку, без каких-то жизненные целей или обязательств. До появления дочери я даже никогда не задумывался нравится ли мне моя жизнь, и хотел ли бы я жить как-то иначе. Я просто прожигал свою молодость, впрочем, не впадая в какие-то опасные крайности. Так и не решился попробовать наркотики, не отдавался беспорядочной половой жизни, не играл в азартные игры. Иногда пил, изредка курил, так и не вошло в привычку это занятие, а в основном бездельничал. Что-то читал, что-то смотрел, что-то слушал. Или просто отдавался потоку мыслей, бесцельно бродя по городу или лежа на спине на диване дома или в лаборатории на работе. Конечно, я не был каким-то феерическим бездельником, совсем уж выделяющимся на фоне остальных. Меня посещали периодически какие-то стремления вроде завести собаку или заработать на машину, переехать в квартиру почище, съездить к морю. Я думал об этом несколько минут, представлял себе, как все будет, но стоило приняться за подсчеты того, что придется сделать для воплощения задуманного, как руки моментально опускались. «Нас и здесь неплохо кормят», – решал я, и продолжал свою жизнь ни о чем. «Жили-были, взяли-сдохли» – грозилась одна из моих пассий написать на нашей общей могиле. В общем, она была права. Именно так все бы и случилось. Но что-то начало меняться во мне. Каким бы лентяем и раздолбаем я ни был, я почему-то стал испытывать непонятной природы желание привести свою жизнь в порядок.