Ирина Львовская - Вопреки разуму

***

Это была зима. Суровая, холодная, с ледяными морозами. С редкими снегопадами и звонящими, пронзительными вьюгами. Деревья пели, издавая специфический стонущий звук, как будто лопались пружины внутри ствола. Вика стояла и думала, что понимает значение фразы: «деревья трещат от мороза».

Совсем недавно отгремели новогодние праздники. Еще не прошла эйфория от ожидания новогоднего чуда, как случилось непонятное. Умерла сестра. Повесилась. С фотографии на надгробной плите улыбалась красивая девушка. Ей было двадцать два. Настя давно ушла из дому, редко появляясь у них в гостях в выходные. Такая как цветок цветущая, веселая, она забиралась на кресло в зале и болтала. Тогда они собирались в кругу семьи и говорили. Ей можно было все рассказать, она внимательно слушала и казалась такой умной…

Вика всхлипнула. Вытирая слезы замершими окоченевшими пальчиками. Это была нескладная тринадцатилетняя девчушка. В ней еще с трудом угадывалась будущая красавица. Вытянутое, в мелких прыщах лицо, в нелепой шапке и пуховике, который едва прикрывал пятую точку. Она стояла отстраненно от других людей. Народу собралось немного. В основном это были подруги и знакомые мамы. Их соседи, на глазах которых выросла Настя. Подруг Насти на кладбище было немного. Две или три. Они редко плакали, больше молчали, глядя с недоумением в простенький деревянный гроб. Девушки из начала девяностых, в их глазах была смута, они не до конца разобрались в этой сложной, нестабильной обстановке. Немного вульгарные, с нескладными вьющимися прическами, в кротких юбках и таких же коротких шубках. Одна из них нашла Настю. Они жили вместе. Наверное, со временем ребенок должен уходить из дому, но не к подруге. Вика поняла это в тот день, когда сообщили о смерти Насти. К ним домой рано утром пришла эта девушка. Ее звали Олей. Уже с порога они поняли, что случилось что-то ужасное. Оля положила перед ними записку, где простым Настиным почерком было написано: «Пусть ему будет больно. Больше так жить не могу. Жизнь не имеет смысла без него. Я люблю его больше жизни! Настя».

Ни слова о них, родных людях, о ней и маме. Вика чувствовала предательство по отношению к себе и маме. Если бы Настя умерла от болезни или погибла, ее смерть была хоть немного понятной. А так казалась такой глупой, такой идиотской! Предательством, которое трудно простить!

На кладбище громко ревела только их мама. Красивая женщина. Она была учительницей, ее любили в школе. Вике было ее жалко. Полина Михайловна была старой закалки, справедливая, мягкая, сдержанно любившая своих дочерей. Под натиском нового времени, Полина Михайловна подумала, что будет лучше, если Настя будет жить самостоятельно. Работать, учиться, поживет для себя. Она не лезла в жизнь дочери, предоставляя ей решать все самой, думая, что ее девочка выросла. Конечно, ведь в ее возрасте, у Полины Михайловны была Настя. И такая жестокая расплата за ошибку!

В толпе негромко переговаривались.

– Настя сидела на игле,– говорила одна их девушек, которую Вика не знала. Она слушала и не верила этому, потому что это не могло быть правдой.

Их соседка охала, жадно впитывая услышанное, чтобы завтра болтая с очередной знакомой пересказать эту новость. Немного скрасить свою жизнь, зная, что у других жизнь бывает намного тяжелее…

Вика втянула голову в плечи, ноги почти не слушались, губы не могли говорить. Она замерзла и все равно стояла, рассматривая как разливают водку, чтобы помянуть ее сестру, которой больше никогда не будет.

Буксуя и проваливаясь в снег, подъехала красивая девятка. Из нее вышел симпатичный парень. Каким-то внутренним чутьем Вика поняла, что это тот, из-за кого ушла Настя. Она посмотрела на него. Молодой человек был симпатичным. Очень. Одет с иголочки. Она смотрела на него и все равно не понимала Настю. Его красивый взгляд не произвел на Вику никакого впечатления. Ей, тринадцатилетней было не понять, как можно сойти с ума от любви. Одно она знала точно, ему не было больно, как хотела Настя. Он постоял на почтительном расстоянии. В его глазах было безразличие. Не дожидаясь окончания прощальной церемонии, он уехал. Дурак он, что ли на морозе стоять! Его никто не стал задерживать.

Вика вновь вытерла набежавшие слезы. Рука совсем окоченела. Она кинулась искать по карманам рукавички. Рукавиц не было. Наверное, обронила. Вика втянула руки в рукава. Ее начал пробивать озноб. Ее трясло. Она тихо плакала, не веря, что нет больше сестры. Красивой и цветущей. Настя была как праздник. Любила красиво одеваться и вертеть парнями. Парни так и вились вокруг нее, дарили такие подарки. Настя торжествовала.