Олег Сорокин - Баллады

Время давило… длилось бесконечно,

И чтоб хоть чем-нибудь себя занять,

Как мог, старался я РАЗБАВИТЬ вечность,

И с мухами стал в камере играть.

Представив зрительно на стене границу,

Старался, коль нарушили, поймать.

При этом нужно было ухитриться

Невольно не поранить, не помять.

Я отводил им время со старанием,

И вскоре начал чётко понимать

Характеры, манеры, их сознание,

Когда и кто хотел со мной играть.

Но вскоре это тоже надоело,

И я невольно обратился в слух.

Я слабый стук и раньше то и дело,

Попеременно ощущал вокруг.

Постукиванья неизменно прерывались

Злым и бессильным рёвом сторожей.

А когда очень им настойчивы казались,

Не ведала их ярость РУБЕЖЕЙ.

Мои СОСЕДИ: Эд Моррель и Оппенгеймер,

Создали азбуку и ГОВОРИЛИ всласть.

Смирительной рубашки им, наверно,

Не раз пришлось изведать… вот напасть.

Я столько сил потратил, разбирая,

По слабым стукам разговоров вязь.

Что нетерпеньем скоро стал сгораем,

И всё же вскоре тайна поддалась.

Профану в общем может показаться,

Что ОДИНОЧКА- вот он -зла предел.

Но ведь ещё возможно издеваться

Над теми, кто пожизненно сидел.

…Рубашка, жажда, голод и побои,

Вот перечисленных УТЕХ расклад.

Но только за ОБЩЕНИЕ ЖИВОЕ,

Пойдёшь на всё и будешь очень рад.

И вот я простучал: -Алло, приятель!

– Кто ты? – с задержкой мне пришёл ответ.

Ведь даже в одиночке обитатель,

Боится провокаций, лжи и бед.

Представился, как мог я неумело,

Но моя СЛАВА и сюда дошла.

А потому был в круг их принят смело,

Вот дар, что мне судьба преподнесла…

Мы долго в эту ночь проговорили,

Общение -связующая нить.

Но ненароком стража разбудили,

Он поспешил о СТУКЕ доложить.

…Нас ПЕЛЕНАЛИ мстительно и злобно,

И сутки я в рубашке пролежал.

Но только случай выдался УДОБНЫЙ,

Всю жизнь свою соседям рассказал.

И незаметно время пролетело

Потом и я услышал их рассказ.

И пусть от пыток огрубело тело,

Общались, не боясь мы, и не раз.

Я часто думал, как достичь забвения,

Если СОЗНАТЕЛЬНЫЙ мне убаюкать дух.

То моё Я конечно, без сомнения,

Отринув плоть, свободным станет вдруг.

Я с детства верил, что это возможно,

И далее Вам это докажу.

Вскрывая память очень осторожно,

Я эпизод из детства расскажу.

В детском сознании память – это нечто,

Что забывать мешает этот мир.

Но в памяти держать всё бесконечно —

Направленный в безумье ориентир.

И в одиночке, где воспоминания

Мне досаждали с каждым днём сильней.

Подспудно жаждал мозг мой ЗАБЫВАНИЯ,

Я посвятил проблеме много дней.

Как выйти из реальности постылой?

Я часто задавал себе вопрос.

Наверное, чтоб «Я» себя забыло,

Самовнушенье нужно, иль гипноз.

Тогда мой дух пленённый плотью бренной,

Сознания покинет тенета.

И воспарит свободно над вселенной,

Души измученной исполнится мечта…

…Путём совсем несложных упражнений

Самовнушенье вскоре я постиг.

Коль долго в точку зреть до исступления,

То в психике происходит сдвиг.

После того в теченье получаса

Мой дух скитался волею небес,

Былое посещая раз за разом,

Но был не управляемым процесс.

И я, очнувшись, вспоминал едва ли

Калейдоскоп событий и времён.

Событья чередою пролетали,

Словно горячечный, бессвязный сон.

Возникло осознанье: лишь при смерти

Воскреснут все предшествующие Я.

Но мне хотелось жить, и уж поверьте,

Цеплялся страстно я за призрак бытия.

…Но вот пришла и эта СМЕРТЬ ПРИ ЖИЗНИ,

И этому меня учил Моррель.

Событие, толкнувшее до тризны,

Враз изменило всё теченье дней.

Мысль о зарытом где- то динамите

Начальнику тюрьмы мешала спать.

И он решился… чтобы дух сломить мой,

Меня в РУБАШКУ снова спеленать.

– Признайся, Стэндинг, – говорил смотритель,