Александр Лысков - Красный закат в конце июня

В ответ Фимка подала голос из землянки:

Здоровый молодой хохот отражался от леса эхом туда-сюда.

Ширк-шорк – отбивал такт лучкобур под рукой Синца.

Ширк-шорк.

По реке далеко слыхать. Может, и до угорцев доносило. Жаль, не понимали языка, а то бы вместе со славянами повеселились.

Солёные шутки были угорцам по нраву.

Их выжившие сородичи финны и теперь ещё слывут непревзойденными похабниками Европы.

Под будущую выпечку требовалось печь сложить.

Глину Синец выкапывал в противоположном крутом берегу и переправлял на плотике. Месил лопатой в яме.

Чавкала глина. Плюхалась в остов будущей печи с жирным смаком. Подсушивалась слабым огоньком…

Стенки печи Синец вылепил наклонные и свёл в единый хребет.

Дымовую трубу мог бы сложить из плоского галечника, но передумал. Половина тепла будет теряться.

Для начала решили зимовать по-чёрному.

Первые пучки ржи в колоннаде сожжённого леса они с Фимкой нарвали руками. Сушили в домашнем тепле.

Зёрна из колосьев выколачивали комлями длинных виц.

Набралось несколько горстей.

Вышли на ветерок. С ладоней принялись пускать струйки зерна на дерюгу. Лёгкий мусор и пыль уносились в сторону. Зерно с каждым веянием становилось желтее, золотистее и звонче.

Встали на колени перед жерновами. Синец крутил. Фимка через берестяную воронку сыпала в прижим трущихся камней.

Мука сочилась из-под верхнего камня будто из-под пресса, текла на чистую тряпицу. Этой первой мукой Фимка наполнила кулёк из бересты, залила водой и заложила в печурку – на закваску.

А серп Синец соорудил из кривого можжевелового корня. Остриём топора распорол ему «брюхо» – надрезал по внутренней дуге.

Пластинки кремня чередой намертво зажались в надрезе…

С серпом в руке Синец остановился на краю поля.

Молодой ярый ржаной разлив впервые лицезрел он в мёртвом чёрном бору. На Новгородчине уже никто не палил. Оставшиеся леса были прибраны к рукам. Там ржи стояли под солнцем голые. А тут в поле будто сваи набиты для возведения невиданной кровли.

От обугленных стволов веяло недобрым.

Скорее бы убрать урожай, а потом свалить деревья и пережечь в золу для удобрения на следующий год.

…Синец спиливал ржаные стебли под корень. Набирал охапку, сваливал на сторону.

Сзади него на широко расставленных ногах внаклонку двигалась Фимка, связывала жнивьё в снопы, из пяти выстраивала на поле бабку (суслон), чтобы зерно выстоялось…

Назавтра уже одна она горбатилась, ибо Синцу до вызревания снопов надо было успеть выкопать траншею в человеческий рост, укрыть её решёткой из веток и под ней развести огонь.

Нажечь углей для первой посадки жнивья в этот примитивный овин…

На решётку валили снопы.

В горячем воздухе снизу зерно подсушивалось до хруста.

Без хлеба не сытно, без соли не вкусно!..

И тогда ещё один огонь развёл Синец в тёмном еловом бору на болотце. Там высмотрел он родничок. Мох вокруг был обмётан белой пыльцой. Вода на вкус оказалась солоноватой.

Этой водой Синец поливал горячие, вывороченные из огня камни и соскребал с них налёт.

За день варница давала щепоть соли.

…Под хлебный замес не было у бабы ни горшка, ни противня.

Кусок чисто выстиранного вретища (частой ткани) разостлала Фимка на земле и приколола по углам колышками.

Насыпала горку муки, полила водой. Принялась мять тесто, тыкать кулаками, вздымать и с силой обрушивать на землю.

Закваска жила в берестяном кульке. Пузыри с ноготь величиной набухали и лопались. Лезли через край. Не успеешь пустить в дело – скиснет. Пропадёт. Начинай всё сначала.

Фимка влила закваску в тесто и опять давай месить, теперь даже коленкой помогая.

По материнскому наущению, по мягкости, по запаху, по цвету, на вкус и по наитию определила – готово.

Выдернула колышки из углов подстилки, завернула тесто в тряпицу и уложила в тёплый угол за печку – выхаживаться.

Любая баба частью души всегда в детстве и в радости. Вот и Фимка кусочек теста круто посолила. Слепила оберег. Сунула в печь для закалки.

…Потом она его малиновым и черничным соком раскрасит. Волосы-соломинки прилепит.

Живущему в утробе дитяте – игрушка.

Осталось время Фимке, чтобы нарвать лопухов, и с плота, не замочив ног, промыть листья в реке, разложить на брёвнах для просушки.