Ольга Горшенкова - Судьба, свобода, воля, рок. Судьба и тайны подсознания

Помимо этой деятельности Пятаков входит в состав редакции «Большой Советской Энциклопедии» и вместе с Максимом Горьким редактирует журнал «Наши достижения». Под редакцией Пятакова на русском, французском, немецком и английском языках выходят альбомы, демонстрирующие достижения Советского Союза. Да и кто лучше его, столь рьяного творца и певца начавшихся грандиозных строек, мог о них рассказать?! Все свое здоровье, все свои силы Пятаков отдавал вопросам индустриализации страны. И неудивительно, что в 1934 году он вновь возвращается на самый Олимп власти. На очередном съезде его избирают, а точнее, Сталин назначает его членом Центрального Комитета. В то же время любимец партии Николай Бухарин вместе с Томским и Рыковым понижаются в своих должностях и становятся всего лишь кандидатами в члены ЦК.

Однако на политическом Олимпе Пятаков пробыл недолго. Наступал грозный 1936 год и вместе с ним эра показательных московских процессов, в которых участвовали все, кто когда-либо говорил что-либо против «великого вождя и отца народов». Не избежал этой участи и Георгий, который до 1928 года был против Сталина, как «руководителя». В тот же 1936-м Ежов докладывал Сталину о просьбе Пятакова предоставить ему «любую форму реабилитации» и, в частности, внес предложение «разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену».

Несмотря на самоотверженную работу и постоянные покаяния, Георгию не верили. Его забрали после опубликованной 21 августа 1936 года статьи, в которой он приветствует расстрел Каменева и Зиновьева. «Взгляды Троцкого, Каменева, Зиновьева не имели ничего общего с линией Ленина, продолжателем и творцом которой в новых условиях был и остается тов. Сталин… У бандитов, вдохновляемых Троцким из-за границы, нет никаких идей, одно голое честолюбие и звериная ненависть к победоносной партии Ленина и Сталина. Мне нестерпимо стыдно, что и я в 1925—27 гг. шел вместе с этими бандитами. Вину свою за тогдашние тягчайшие политические ошибки до сих пор остро сознаю. Я был виноват, что не понял партийное руководство, не понял правильный путь развития социализма… Беспредельное тщеславие и самовлюбленность Троцкого, Каменева и Зиновьева привели их на гнусный путь двурушничества, лжи, неслыханного обмана партии. Их надо уничтожать как падаль, заражающую чистый, бодрый воздух советской страны, падаль опасную, могущую причинить смерть нашим вождям … Враг наш увертлив. Он притворяется. Лжет. Заметает свои следы. Втирается в доверие. Хорошо, что органы НКВД разоблачили эту банду».

Новое, уже третье по счету покаяние не помогло. В числе сторонников этой гнусной банды обвиняется и он, Георгий Пятаков. Впрочем, он не боится смерти. От отчаяния, обиды и вопиющей несправедливости он теряется в своих показаниях, как и все остальные, на суде он «добровольно и сознательно» признавался во всем, что требовал Вышинский.

Все обвиняемые признавались в страшных небылицах: в переписке с Троцким, который требовал совершить военный переворот, и в агентурной работе в пользу Англии либо Германии. До последнего своего вздоха Георгий верил, что органы во всем разберутся, и он будет на свободе.

«Честь и слава работникам НКВД. Каждый из нас должен еще более повысить свою бдительность, помочь партии, помочь НКВД, этому разящему мечу в руках диктатуры пролетариата, разоблачить агентуру классового врага и вовремя уничтожить ее», – совершенно искренне писал он накануне ареста.

Злой рок судьбы привел Георгия в переполненную камеру заключения. Ему казалось, он сходит с ума. Медленно и верно. И во сне и наяву он не верил в то, что данное действо происходит. И происходит с ним, а не с кем-нибудь другим. Его мозг отказывался верить в это. Особенно тяжело было засыпать и просыпаться. Он открывал глаза и долго не мог понять, где он и что с ним? Тяжелей всего он, заядлый курильщик, переживал отсутствие курева.

Словно смертельно раненный зверь, он метался по камере. Будь его воля, он с корнем вырвал бы решетки из окон, и сам, рука не дрогнет, расстрелял бы всех своих врагов. Он просил, нет, умолял, нет, требовал. Правильней, он и просил, и требовал, и настоятельно грозил дать ему пистолет. И тогда он сам разберется со всеми своими врагами! В его голове никак не укладывались все эти обвинения, весь этот абсурд. Его, Георгия Пятакова, с пятнадцати лет живота своего не щадящего в борьбе с проклятыми буржуями и прочими врагами трудового народа, обвиняли в «контре». Это был абсолютный нонсенс!