Юрий Журавлёв - Рассказы

– Ты чего босичиной? – строгий голос деда донёсся откуда-то из-за большой русской печки.

Серёжка обернулся на голос, да так и застыл, держась вытянутой кверху рукой за ручку двери. В клубах белого пара, прорывающегося низом из сеней в избу, стоял на пороге дома дедушка в своей шубе. Голова его была не покрыта, и шапкой, которую он держал в руке, дед смахивал с шубы хлопья снега, второй рукой он притворял за своей спиной входную дверь. Дверь, закрывшись, щёлкнула своим замком, клубы пара метнулись наверх и пропали. Дедушка крякнул, прихлопнул себя рукой в рукавице по груди и притопнул ногой, обутой в валенок:

– Хорош морозец, славный! – он зацепил свою шапку на крючок и, сняв рукавицы, бросил их на невысокий стульчик рядом с умывальником.

Расстёгивая пуговицы, дедушка поглядывал в сторону Серёжки, которого, после первого же дедушкиного притопа, унесло обратно во вторую половину. Приоткрыв двери, мальчишка глянул на деда и снова выставил босую ногу на пол.

– Куда ты босиком! – дедушка уже повесил свою шубу и теперь снимал свой клетчатый шарф.

– Деда, быстрее, горшок! – рука мальчишки указательным пальцем показывала на пол в углу возле умывальника.

– Ах, ты, Господи, сейчас, сейчас.

Вторая штанина оказалась очень упрямая и никак не хотела пропускать через себя ногу. Она всячески изворачивалась, перекручиваясь, то вдруг внезапно загибалась, или вообще становилась невидимой, и обе Серёжкины ноги каким-то образом оказывались вместе в тесноте одной штанины, а вторая, хитрая, тут же оказывалась сбоку и была совершенно пустая. Когда мальчишке всё же удалось просунуть в строптивицу ногу, оказалось, что заплатка с правого колена перебралась, почему то, под коленку на другой ноге. Справиться со свитером было гораздо проще: на его передней стороне, по светлой полоске, бежали олени, и для Серёжки самое трудное было – просунуть свою голову в его узкое горло. Самые послушные из всей кучи одежды были, как всегда, носки из овечьей шерсти, связанные бабушкой специально для Серёжкиных ног, с небольшим запасом на вырост.

Взявшись руками за край одеяла, мальчишка, стараясь изо всех сил, стал натягивать его на подушку. Старательно разгоняя складки руками, он обегал при этом оттоманку и, забираясь через её круглые валики, всё тянул вырывающееся из рук тяжёлое одеяло, и никак не мог справиться с большой складкой посередине постели. Намучившись, он просто прихлопнул по ней руками сверху и, победоносно посмотрев на присмиревшее одеяло, повернулся и поспешил из второй половины к умывальнику. Сверху, за ним следом, быстро перепрыгивая щели между потолочинами, заспешила маленькая чёрная точка.

– Дедушка, поставь мне, пожалуйста, свой стульчик, я мыться буду! – попросил Серёжка деда, не в силах передвинуть невысокий стул, с толстым и тяжёлым сиденьем.

С виду неказистый и больше похожий на приплюснутого барашка, этот стулок, выдолбленный в виде широкой и неглубокой чаши, на растопыренных круглых ногах, всегда стоял между умывальником и топкой печи второй половины. Круглую голландскую печь второй половины дома растапливали по вечерам, закладывая поленья в её топку, проходившую через толстую перегородку рубленого пятистенка.

Для начала Серёжка с дедом шли со двора до самой дальней поленницы, которая прижималась возле колодца к обратной стороне бани. Вырастая в конце лета в высоту и вширь, поленница пестрела тёмными сучками на бересте и быстро таяла в сильные морозы. Тропинка, что вела к ней, могла исчезнуть за одну ночь, или пропасть даже днём, растворившись в густом молоке снежной метели, прилетавшей откуда-то из-за далёкого леса проведать жителей деревни, и, как всегда, оставлявшей после себя горы неубранного снега. Идти в темноте по редко натоптанной тропе было неудобно, – ноги всё время норовили заступить за её край, соскользнуть вниз и утащить за собой в сугроб мальчишку. Серёжка, идя следом за дедушкой, старался наступать на отпечатки его следов и, широко шагая позади, напоминал деду, чтобы тот делал шаги покороче.

Дедушка, набирая целую охапку звонких поленьев, подавал пару-тройку полешек поменьше внуку, и они отправлялись в обратную дорогу. Теперь уже Серёжка, обхватив двумя руками свои поленья, осторожно шагал впереди к крыльцу дома, и теперь уже дедушка напоминал внуку:

– Смотри, осторожнее, внучок, не оступись в потёмках!

– Не бойся, дедушка! Я хорошо вижу, – отвечал мальчишка, крепко прижимая свою ношу к груди.