Анатолий Агарков - Сват мой Колька

Впрочем, характер, мировоззрение, устои – всё это, как говорится, дело наживное. Не может человек жизнь прожить и всегда оставаться самим собою – его либо раздавят обстоятельства, либо он, приноровившись к ним, преодолеет и пойдёт дальше, но другим. Казалось бы, жизнь фильтрует – слабые душой идут в шестёрки, кто твёрд характером в лидеры стремится. Если это так, то было б слишком просто. Жизнь сложнее. Встречаешь иногда прежнего знакомца, помнится, в рот заглядывал, рад был услужить, а ныне смотрит свысока чванистым чиновником – что, Толян, жизнь не задалась? И парадокс: чем ниже прежде голова была – тем высокомернее ныне взгляд. Впрочем, это не открытие – давно известный факт.

Душа моя противилась бессмысленному мордобою и власти не хотелось над шпаной, девчат восторженные взгляды за спиной – о, Ева младший! – не увлекали, но что же делать, если мир такой. Даже отец, чей жизненный опыт я не ставил под сомнение, на причитания мамы о моих фингалах, говорил:

– Свои шишки надо собрать. В двадцать лет силы нет, её и не будет. Если в двадцать пять он будет кулаками махать, то я скажу – умом не задался.

А мне было лишь семнадцать, и предстояло ещё три долгих года его набираться.

Вот случай был такой. Друзья школьные мои Вовка Нуждин и Паша Сребродольский после восьмого класса поступили в техникум и, я заметил, стали задаваться. Прихожу однажды к Нужде – они там струны гитарам рвут и что-то хрипеть пытаются ломающимися голосами. Меня в слушатели усадили.

– Ну, как? – отхрипев, спрашивают.

– Чёрте что, – говорю.

– Сам ты чёрте что, село дремучее – это же «Битлз».

Обиделся, ушёл – тоже мне, городские жители.

Долго не виделись. Потом встречаю на вокзале – электричку в Троицк ждут. Я и сам к тому времени студентом ВУЗа стал. Подхожу с надеждой – теперь-то не будут передо мной носами небо ковырять. Но ошибся: гонору ещё больше – а как же! – они старшекурсники. Стоят, курят, поплёвывают, только что мне не на брюки. Разговор пытаюсь завязать – не клеится. Видать, дружбе нашей окончательный пипец.

Тут Санька Страх (один из шишкарей увельских) подходит:

– Так, ребятки, наскребли мне шилом на бутылку – а то настроение… ни в Красную армию.

Страх авторитет известный – запунцевели мои друзья, трясущимися ручонками снуют по карманам, косятся друг на друга – боятся передать. Страх ведь сказал ясно – не всё, что есть, а только на бутылку.

Смешно на них смотреть. Я мог вмешаться:

– Кончай, Саня, это мои друзья.

И Страх ушёл бы, их не тронув. Но злость пришла – вспомнил, как они дверь в классе держали, когда Смага выбивал мне зуб. Предали тогда, пусть теперь и отдуваются – выкручиваются, как хотят.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.