Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть I

«Собственно, что привело вас сюда в такое время года?» – спросил он, попытавшись опередить похожий вопрос.

Юлия вздохнула. «Я и не знала, что страсть к путешествиям окажется столь роковой для меня. Сначала нас с Софи чуть ли не схватили в Париже – хорошо, что мой друг шевалье де Фрежвилль спас меня. Потом оказалось, что я не могу вернуться к мужу. Надеюсь, что на этой неделе мне удастся наконец-то приехать в Копенгаген – и даже, если получится, в Петербург. Вы, наверное, тоже жертва страсти к путешествиям?»

«Так вот почему этот Шарль так боится встречи с собственными соотечественниками», – подумал барон. – «На его месте я тоже бы боялся». Кристоф колебался – что ему позволено рассказать, а о чем следует умолчать? Вкратце упомянул о своей службе в рядах австрийской армии, далее сказал отчего-то, что следует в Польшу.

«Не видать конца и края этой войне», – вздохнула Юлия. – «Все в крови. Все разорено. Меня удивляет, с какой скоростью воцарился новый порядок. С какой готовностью они убили короля».

«Вы правы», – подхватил Кристоф. – «Но меня удивило, насколько же они сильны. Нам так и не удалось их остановить».

«Их могут остановить», – Юлия понизила голос, словно хотела сообщить нечто очень важное.

Кристоф знал о роялистском возмущении в Вандее. Знал и о том, что они потерпели неудачу. Поэтому посмотрел на свою собеседницу снисходительно – мол, совсем она не следит за новостями. Та поняла значение его взгляда. Оглянулась, и, перейдя на французский, быстро произнесла:

«Еще остались верные . И кавалер де Фрежвилль среди них».

«Поэтому он так боится встречи с якобинцами?» – невольно вырвалось у Кристофа. Потом, извиняющимся тоном он разъяснил, что случайно стал свидетелем разговора, и добавил:

«Если бы не такой недостаток в трактирах в этом городе, я бы сменил пристанище – здесь очень тонкие стены».

«Не беспокойтесь. Йост, хозяин гостиницы, – верный человек. Не выдаст», – продолжила баронесса, как ни в чем не бывало. – «Нам с вами очень повезло».

Кристоф хотел ответить, что представляет нейтральную сторону – как, впрочем, и она – но подумал, что лучше покамест помолчать. Почему-то он не мог ей полностью доверять, хотя и не сомневался, что Юлия – именно та, за кого себя выдает.

«А вот и Софи!» – воскликнула баронесса, резко сменив тон. В общую комнату вошла няня с хорошенькой кудрявой девочкой лет шести. «Mammi!» – побежала та к Юлии. Потом, увидев чужого человека, остановилась. Ее синие глаза замерли на лице Кристофа. Тот попытался улыбнуться, – как всегда, когда встречал маленьких детей. «Что надо сказать, фройляйн?» – начала няня. «Доброе утро…», – начала девочка, стараясь на него не глядеть.

«Не беспокойтесь», – улыбнулась Юлия, подхватывая дочь на ручки. – «Софи стесняется чужих, особенно мужчин».

«Я вас покину, чтобы не смущать фройляйн Софию», – Кристоф сказал это невольно.

«Ах, право, не стоит, когда-то ей придется привыкать к обществу кавалеров, правда, meine Mädchen?» Баронесса, по всей видимости, обожала девочку, а та рядом с матерью стала поувереннее. Кристоф невольно восхитился этим проявлением нежности. В его кругах такое было не принято. И в строгих петербургских или рижских гостиных на такое поведение Юлии смотрели бы как на очередное доказательство ее «развращенной» натуры

«Неужели она с дочерью была в Париже и удирала от якобинцев?» – задал себе вопрос Кристоф. – «И почему она не оставила ребенка с мужем? Или эта Софи – не от мужа?». Юлия казалась слишком юной и хрупкой, чтобы зваться матерью семейства; впрочем, внешность обманчива.

Вошел Йост и подал им скромный завтрак, состоящий из яиц, хлеба и молока. Юлия передала дочь няне, которая помогала девочке в еде. Потом ее увели.

Разговор снова свернул на семейные темы, словно они находились в светской гостиной. «Увы, я не знакома с избранницей своего брата», – вздохнула баронесса. – «Но, если она во всем похожа на вас, я очень рада за Бурхарда».

Кристоф покраснел. Дама в открытую делает ему комплименты. И сопровождает их таким взглядом… Боже мой. Так откровенно авансы ему еще никто не делал. И впрямь, постыдилась бы.

«Катарина всегда отличалась большими добродетелями», – выдавил он из себя. Почему-то вспомнил младшую сестру. Наверное, единственную из его большого семейства, о ком успел соскучиться. Катарина всегда жалела малых и слабых – однажды по ее воле ему пришлось лезть на дерево и снимать застрявшего в ветвях котенка, оглашавшего испуганным мяуканьем всю округу. Тогда он впервые столкнулся с восхищением со стороны кого-то противоположного для себя пола: «Кристхен, ты мой герой!» – говорила она и глядела на него так, словно он и впрямь совершил нечто храброе. Братья же его только высмеяли, а матушка еще и отругала за порванные штаны. Тогда он еще понял, что женщин часто восхищает в мужчинах совсем не то, чем гордятся они сами. Юлия тоже давала это понять своим взглядом. Кристофу показалось, что она каким-то образом знает о том, за что им восхитилась сестра.