Владимир Калинин - Разбуди меня, дробь барабанная. Часть первая

– Здорово Ерофей! Он узнал меня тоже. – Будь здрав Микола! Радостно и удивлённо улыбаясь, он промолвил, – было дело, мы тебя похоронили, однако! И где же ты пропадал то? – И, правда, дядька Микола, встрял в разговор Кешка, – чудно всё это?! Настёна стояла, молча, стесняется, но я видел, что ей тоже интересно. Катька убежала в зимовье переодевать испорченную юбку.

Я стоял и вспоминал прошедшее, ехали мы часа четыре, тропа была извилистая и хитрая с множеством обманок, не зная которых, собьёшься и вряд ли выйдешь на неё снова, предусмотрительный был Ерофей. Кстати, он не единожды предлагал, на сельском сходе, огородить деревню частоколом, и выставлять посменных сторожей на каждые сутки, но над ним посмеялись и не поддержали. Когда мы уже порядочно отмахали, Карюха устала и взмокла, поехали шагом, стало уже совсем темно, мы зажгли факел, дети устали от езды и пережитого и вповалку уснули на телеге. Груня немного успокоилась и рассказывала, как её отец, Вакула Перемога, куренной атаман Тобольской станицы, хотел её семнадцатилетнюю отдать в жёны Московскому купцу, а Ерофей, вестовой атамана, выкрал её, и сбежали они сюда. Ерофей и тогда был лихой казак-удалец, а Груня краса ненаглядная и любили они крепко. Я слушал, молча, и про себя улыбался, какая она, в сущности, девчушка, ей всего тридцать лет, но у неё уже четверо детей и под сердцем носит пятого. На место прибыли далеко заполночь, перенесли в избушку весь скарб, что успели захватить с собой впопыхах. Я пошёл спрятать, убрать с глаз долой плот, служивший нам паромной переправой, Кешка и Митька увязались за мной, дядя Микола мы тебе поможем. Груня сказала, пусть идут коли охота. Мы с Кешкой шестами толкали плот, а Митька стоял рулевым, и вот при повороте в заводь, я поскользнулся и упал в воду, погрузившись с головой, а вынырнул в ванной в своей благоустроенной квартире. Разумеется, я не мог так рассказать, по понятным причинам, ни Ерофею, ни всем остальным, поэтому соврал первое пришедшее на ум. – Так, понимаете ли, и я думал что утонул, а когда очнулся, река унесла меня чёрт знает куда, места вокруг не знакомые, плутал, плутал, и вот только недавно и вышел на твою тропу, Ерофей! – Счастливый ты, Микола! Ерофей почесал затылок и изрёк, – мог никуда не выйти! – Ну да ладно, коли так вышло, Митька, беги до мамки, пусть стол собирает, обедать идём!

Избушка Ерофея, которую мы с ним срубили на холме, на берегу реки, превратилась в полноценный форт. Оказывается здесь месяц прошёл, [пока я по тайге плутал], Ерофей успел за это время прирубить к избушке две коморки и вокруг поставил шестигранную стену под общую крышу. Получился коридор вокруг жилых помещений, в стене по всему периметру бойницы, лихо придумал. Ниже по склону огородил свою крепость частоколом, и когда он отдыхал, столько дел провернул, чертяка. И потом позже когда отобедали ухой, Ерофей послал ребят, под командой Настёны, на прополку сорняков. Груню не пустил на огород, – тебе, голуба моя, и дома работы хватает, а ребятня одни справятся! – Мне, конечно, без работы не когда сидеть, да вот с Миколой погутарить треба! – И то верно, – добродушно, говорила Груня, – рады мы, что ты живой вернулся, привыкли к тебе! – В прошлый раз, как Ерофей тебя из медвежьей ямы достал, водились как с родным, пока хворый был, и потом ты Ерофею, как братом был, всю работу на пару делали! Ерофей, хитро, посмотрел на Груню и, почесав кадык, спросил, – а не поспела ли там «святая водичка»? – Ой, я забыла совсем, сокрушилась Груня, – и быстро удалившись, вернулась с кринкой, – отведайте вот! Из кринки напахнуло, довольно знакомым и приятным запахом, наверное, брага, догадался я. Наливая хмельной напиток, Ерофей говорил, – а как я рад тебе, запарился тут один, не поспеваю с делами, поможешь, Микола? – О чем речь!? Ты же меня от смерти спас! Мы говорили и говорили, хмельное, развязало языки, и кринка быстро пустела. – А в хозяйстве у тебя прибавление, Ерофей!? – Заметил? Есть такое! Я тогда после налёта, день руку лечил, а потом пошёл на пожарище, пешком напрямик, тропу я знаю, семь вёрст всего то, по тайге, да по валежнику! Всё там сгорело дотла! Я видел, как тяжело ему это осознавать. – А, убиенных наших, кто-то схоронил в общей могиле, видать еще кто то, кроме меня, остался из мужиков!? Даст бог встренемся! Там у могилы пёс сидел Ивана Седого, стало быть, погиб хозяин, взял Буркана с собой, добрый дворняга и сторож хороший. Скотина наша вся на выпасах была, но на месте не нашёл ни единой! Когда шли сюда домой, выскочила на нас с лаем Белка, лайка Егора Шатуна, но узнав своих, повернула назад в прогалину, мы за ней, там корова, Зорька ихняя, спряталась в лесу, спаслась от ворогов.