Отто Клидерман - Позвольте мелодии завершиться

Но найти то, что покатилось к пустому водоёму не удалось, так как в галерее послышались ещё чьи-то шаги, а знакомый голос заставил вздрогнуть и Артунис и даже Корнелия.

– Твои слова огорчили меня мой мальчик! – В миг перед присутствующими появился пятидесятилетний высокий и крепкий мужчина, на лице которого читалась сильная усталость. Он бросил беглый взгляд на уцелевшую рабыню, которая даже не подумала склонить пред ним головы, а потом в упор посмотрел на сына, взгляд которого не означал ничего другого кроме как пренебрежения.

– Среди наших славных предков не будет только моего бюста, проконсул. – Бросил он отцу с дерзостью.

Брови хозяина дома от такого заявления тут же взлетели вверх.

– Здесь даже есть мой прижизненный бюст сын мой, что же тебе помешает остаться в памяти нашего рода?

– Он останется в памяти твоего рода, как человек, бросивший вызов самому Марку Антонию. – Неожиданно послышался ещё один голос, принадлежащий самому почтенному гостю, ради которого Ветурий старший шёл на огромные жертвы.

Вскоре в галереи оказался мужчина лет сорока пяти в воинском облечении и тут же с насмешкой посмотрел то на молодого патриция, то на внезапно встревоженную Артунис.

Марк Антоний сделал несколько шагов на встречу девушки и с насмешкой бросил.

– Твоя рабыня долго путала следы, дабы мои воины не узнали какому дому она принадлежит. И пока славный проконсул сделал всё, дабы я мог покинуть Пергам не с пустыми руками – эта девушка порочит твоё имя и виноват в этом кто? Твой сын.

Молодой хозяин дома сохранял завидное спокойствие.

– Я пытался сохранить ей жизнь, а не помешать твоим благим делам, Марк Антоний. Да и что она такого сделала?

– Вообще то ничего значимого, если не считать, что в её руках оказалась рукопись, которая по преданию принадлежала самой богине Артемиде. – Развёл руками почётный гость города.

– Если папирус принадлежит руке Артемиды, тогда она совершенно не умела писать. – Вдруг пошла в наступление девушка и внезапно выхватив из рук Констанция свиток развернула его и подняла перед глазами Марка Антония. – Он совершенно пуст.

– И что же делал пустой свиток в такой огромной Пергамской библиотеке, которая даже пыталась соперничать с Александрийской позвольте спросить?

– Полагаю это нужно спросить у самой богини, только вряд ли ей интересны земные дела.

Марк Антоний внезапно громко расхохотался.

– Начинаю понимать твоего сына почему он всеми силами пытался огородить её от гибели на арене. Она остроумна.

– Это парфянская пленница. Её долго не могли победить солдаты. Она была во главе парфянского войска. Когда мы купили её девушка сразу же показала свою грамотность – она хорошо говорит на нескольких языках. Артунис как мой секретарь, так и долгое время была учителем моему сыну. С ней он выучил греческий. – Тут же пустился в объяснение хозяин дома.

– Тогда твой сын всё сделал правильно. Тебя бы следовало самого отправить на арену сражаться с гладиаторами, если бы ты подверг опасности эту парфянскую рабыню. Я бы мог забыть сегодняшнее недоразумение, если бы ты преподнёс мне её в дар. – Почётный гость небрежно кивнул в сторону вдруг заметно вздрогнувшей девушки, потом ещё раз взглянул на совершенно пустой свиток и с иронией проронил: «Если бы мы могли ещё читать мысли богов, но способны ли мы сделать это?». – После этих слов он просто бросил на пол свиток и повернувшись собрался покинуть галерею. – Полагаю ты не откажешь мне в столь незначительной просьбе и пришлёшь её сегодня вечером.

Проконсул только томно закрыл глаза.

– На рассвете Марк Антоний покинет Пергам. Он опустошил библиотеку, а завтра горожане узнают чего их лишили. Мы не всегда поступаем так, как того хотим. Моё положение было хуже положения раба, когда тому остаётся только молча исполнять приказы.

– Тебе не избежать гнева народа. Не будет ни одного горожанина, который не обвинит тебя в продажности, и никто не будет разбираться в тонкостях дела дабы не прогневить столь высокого гостя и не позволить ему взять Пергам штурмом, ты стал его соучастником и усыпил бдительность народа. Никто не подумает о том, что всё равно этот гость получил бы желаемое, только ты не позволил пролиться крови. Для каждого ты отныне всего лишь предатель, который в сущности отдал много, а взамен не получил ничего. – Как-то бесстрастно проронил Констанций.