С АД - Голубка на голове, Голд Гёрл

– Да, да. Может подойдет? – она быстро передала платье подруге, для того чтобы без акцента сменить тему.

– Хм, – Люсси приложила его к себе. – Слишком… много рюшек, они полнят и визуально делают грудь крупнее.

– Я думала это главное.

– Да, но я не хочу выглядит, как буфетчица Клава в фартуке, широкой грудью, вдыхающей запах обветренных закусок, а вокруг алкаши.

– Ты критикуешь мои платья?

– Нет. Тебе такое идет.

– Хочешь чашечку кофе? – общение стало постепенно напрягать и наводить тоску, если продолжать дальше можно скатиться в депрессию.

– Нет, нет. Я от него хихикаю.

– Ладно, ладно. Чай?

Тем временем на втором этаже квартиры, в спальне муж прогонял в голове одну и ту же самую мысль, словно зажеванная кассета в проигрывателе. «Каждый человек ставит свои границы, за которые другим заходить не следует. У меня они и так довольно узкие. Но, такое поведение уже слишком. Не кормить мужа! Она села мне на голову. Видел подобное в парке. Сделайте снимок с голубками. Сажают тебе птичку на запястье. Она смотрит, нет не смотрит, а нагло заглядывает в твои глаза, оценивает. Делает один шаг ближе. Смотрит – ты не против. Второй – ты дебильно улыбаешься в ответ. Не доходит. Затем на плечо, раз-раз и голубка у тебя на голове. Не кормить мужа! Это…это…все равно, что запачкать голову, на которой ты сидишь. Главное, вернуть платье. Покушать, а потом сделать выговор – месяц без шопинга».

Он открыл окно. По архитектурным соображениям дом здесь поворачивал, создавая угол. Благодаря такой планировке было прекрасно видно соседские окна. Внизу, во дворе околачивался какой-то тип и больше никого. Если было бы больше людей, а в такой тишине даже плевок покажется грохотом. Он осторожно позвал:

– Эй, торчок. Торчок!

В окно выглянул обыкновенный подросток с дымчатой бородкой, как у любителя молодой капусты. Всегда в капюшоне, даже дома.

– Чего?

– Где твоя сестра?

– Послушайте, почему вы всегда обращаетесь ко мне: «Торчок! Торчок!»? Думаете мне нравится?! – завопил он.

– А как тебя еще называть, вечно торчишь возле компа. Я просыпаюсь по утрам с мелодией включения твоего компа. А теперь, – он покосился на типа внизу, – понизь свои децибелы и отвечай, где твоя сестра?

– А где вы торчали в свои молодые годы?

– Во-первых, мои молодые годы еще продолжается. Во-вторых, за учебой, делал уроки и отвечал старшим, когда спрашивали.

– Ааа, теперь вы хотите чужую молодость похереть.

– Был бы ты ближе.

– И что тогда?

– Тогда ты сразу сказал, где твоя сестра! – он ударил кулаками о подоконник.

– Не привлекайте внимания того типа внизу. Не хочу, чтобы он подумал, что мы знакомы.

– Тогда отвечай, – он саблезубо улыбнулся.

– А…зачем?

– Вчера вечером твоя сестра снова плакала, ты, наверное, слышал?

– Я в наушниках.

– Ну, конечно. И мешала мне работать.

– Привычный раб.

– Я работал внизу в гостиной…

– Ваша планировка мне не интересна, знаете ли.

– …моя жена появилась с маленьким колокольчиком, который издает довольно громкие звуки. И начала проводить церемонию раскуривание благовоний. Она сказала, что так мне будет легче работать. Легче и точно мне стало, когда я поднялся в спальню, но…

Соня – еще один персонаж, старшая сестра и соседка нашей семейной пары. Учится в институте довольно вяло и без энтузиазма. Мечтает встретить своего принца. Увы, принца нет и даже простолюдины мужского пола не обращают на нее никакого внимания. Страдала Соня, страдало все вокруг. От переживаний девушка начала резко набирать вес. На очередном медосмотре ее поставили перед фактом – ожирение I степени. Предложили девушке сдать всевозможные анализы, чтобы выяснить в чем суть сбоя организма. На что она ответила: «Ах, отстаньте со своими глупостями». Заперевшись в своей комнате Соня страдала, бесконтрольно поедая сдобу. Бумажки, фантики, упаковку все выбрасывала через окно, чтобы никто не знал о ее пристрастиях, в итоге знали все. Ее мать планирует выдать ее замуж в 19 потому, что боится, что в 22, она просто не протолкнет дочку в дверной проем.

Только наш герой блаженно склонился над своим трудом, послышались шуршащие рюмсанье. Он уронил голову на руки. Ему стало страшно от подозрения, что его голова взорвется, как консервная банка кукурузы над горящей свечкой, и вылетит с нее уже готовый попкорн. Много работы, сроки. Напряжение и эти помехи ему ни к чему право Вселенная.

Он открыл окно и самым сахарным голосом позвал: