Илья Бондаренко - Лекарство для Маши

Я уже говорил, что работал в Москве, а кем не рассказал. Не велико упущение, – гастарбайтером я работал, провода в дырки засовывал. Жить поначалу пришлось, как и полагается гастарбайтеру, седьмым в однушке с тараканами в мойке. Русскому человеку не привыкать к скромности в быту, по крайней мере, не переучиваться. Если в тюрьмах Родины сделать условия чуток получше, то для половины страны разница со свободой полностью нивелируется.

В отличие от остальных великих писателей, я не скрываю своего меркантилизма. Возможно, стыжусь, но не скрываю. Да, я хотел заработать столько, чтобы никогда больше не ходить на работу. Это желание вполне характеризует каждого первого и последнего, в кого ни ткнем мы грязным вонючим пальцем!

Ездил я по городу с бобинами проводов, кучей разъемов, переходников, модемов, тюнеров, роутеров и прочего говна. Компьютеры и телевизоры человечьи настраивал. Столовая – на заднем сиденье, туалет – на заднем сиденье, случился половой партнер – добро пожаловать на заднее сиденье, перерыв в работе, вечерняя или ночная заявка, можно поспать, – а вот это уже удобнее на переднем.

Москву по приезду я не знал совсем. Пошел стажироваться с тульскими ребятами, там их человек десять работало. Мне показали дорогу, по которой надо ехать на заявки, сказали:

– Это Ленинский проспект, на нем стоит памятник работы Церетели, его Колян к интернету подключал.

– Памятник подключал? – не врубаюсь я.

– Да какой, нахуй, памятник! – мужика, Церетели подключал. Он где-то там живет неподалеку.

– Колян? – не могу поверить я, – наш Колян?

– Ему везет на знаменитостей, он же «по Твери» работает.

– Как это? – снова не понимаю я.

– «Тверь» – район Москвы, Тверская, бульвары, Петровка 38, Садовое кольцо, центр.

– В Москве Садовое кольцо есть? – искренне удивляюсь я.

– Садовое, Якиманка а еще Новый Арбат, где живет Наташа Королева, со своим Тарзаном. Колян их тоже подключал. Они пили кофе в лоджии и тащились на свой плакат, висящий через дорогу.

– Чё за такая Наташа Королева? – хочу спросить я, но только многозначительно киваю и задумываюсь.

Через неделю выматывающей стажировки решаю работать один. Нужны деньги. Первый день, и сразу облом – шесть заявок «на Твери», фаршированных дополнительными услугами. С горем пополам делаю две из них. Выхожу со второй, смотрю на часы – 10 вечера. Долго не могу найти, где развернуться на этом гребаном Садовом кольце. В итоге какой-то мужик показывает мне дорогу. Глубокой ночью приезжаю на квартиру. День кончился.

– Ну что, увольняешься? – испытующе спрашивает Колян – знаток человечьих судеб. Я, вымотанный как боксер, после заключительного раунда, отрицательно машу головой.

Я осваивался медленно. Все время чувствовал какую-то ломку, дискомфорт. Через полгода выучил основные дороги, маршруты, дворы, через которые можно объехать сложные места. Правда иногда все еще мог нырнуть в какую-нибудь развязку с Третьего кольца, пытаясь наугад объехать пробку, но заблудиться и через час матерной ругани выехать в том же месте.

Вот я лечу по Севастопольскому проспекту. Ночную дорогу домой я знаю отлично. Но если окажусь тут днем, обязательно сверну не там или не туда. Мы снимаем квартиру в Бутово у наркоманки Риты. От табачного дыма в кухне тяжело разглядеть лицо собеседника. Я пришел в эту компанию последним и никаких отношений с хозяйкой не имею. Она ни разу не видела меня, а я не видел ее. Знаю только, что она наркоманка и ее зовут Рита. После новогодних праздников, кто-то из ребят, отвечающих за контакт с хозяйкой, то ли просрочил очередной платеж, то ли не заплатил вовсе. В итоге приехав однажды «домой», мы обнаружили, что наши ключи к замку не подходят. Квартира с потрохами личных вещей сдана новым жильцам. Рита отомстила нам. Но наказывая нас, она наказала и себя. Несчастная случайно сдала жилье милиционеру. Он замки и поменял. В воздухе повис общий вывод, – теперь хозяйка может забыть о своем хозяйстве. Мы оказались на улице под зимней луной. Через неделю ночевки в машине с заведенным мотором, из тульских ребят не уволились только четыре человека. Мы сняли приличную двушку в Марьиной Роще, и к своему удивлению начали жить по-человечески.

Деньги в то время я тратил, как и сейчас, исключительно на еду. Ибо не изобретена еще на свете вещь, стоящая того, чтобы устраиваться из-за нее на ненавистную работу. Ну, разве что обувь. Хотя и она, если подумать, того не стоит. Помню, как я в рваных ботинках работал. Дождь валил со снегом. Зябко, если не сказать, пиздец, как холодно. Я сначала надевал носки, потом бахилы, а сверху башмаки. Даже с девушкой однажды так ходил к ее родителям знакомиться. Вернее так, – пришлось идти знакомиться потому, что ноги околели.