Виктор Добросоцкий - Белый лебедь (сборник)

– Ну, шеф, девка зажигает! – восхитился Степа.

Сергей усилием воли усмехнулся, небрежно взял купюру из Вериных рук и сунул ее в карман брюк. Его внезапно и еще сильнее охватил озноб. Он закрыл глаза и провалился в странный сон. Сергею снилась мать. Она вела его за руку по узкой горной тропе, а вокруг была равнина и пели райские птицы. Сергей чувствовал, что ему не более пяти лет, но он почему-то намного выше матери. Он дышал каким-то густым вкусным воздухом, и ему казалось, что если бы мама не держала его за руку, то он бы улетел на своих крыльях. Он их ощущал, но не видел. Он был уверен, что может летать. «Осторожнее иди по тропинке судьбы, сынок! Ты близок к обрыву». Тропинка становилась все уже и уже, а с двух сторон вместо равнины его стали окружать страшные ущелья, которые как будто сжимали тропинку. Наконец тропинка совсем исчезла. Дальше нужно было уже лететь или падать в пропасть. «А где мама?» – испугался Сергей. Ее не было рядом. Сергей боялся лететь, но он еще больше боялся упасть в пропасть. Неожиданно он полетел – откуда-то появились крылья. Но пролетел он немного: пошел сильный ливень. Крылья промокли. Сергей обернулся в поисках места, куда бы он мог опуститься, но ничего не нашел и стал стремительно падать в пропасть. Мамы не было, но вдруг он услышал ее пение из детства. И хотя тропинки он так и не нашел, спустя мгновение он понял, что, мокрый, но целый и невредимый, стоит прямо перед пропастью. «Это мама снова меня спасла», – подумал он.

Самолет шел на посадку. Северов открыл глаза и почувствовал, что рубашка его мокрая. «Неужели я так вспотел?» – подумал Сергей.

– Как спалось, Надежда? – спросила, улыбаясь, Вера. – Помните, вам необходимо стать белым лебедем, – снова настойчиво сказала она. Сергей никак не мог отойти от странного сна и молчал. Ему было очень холодно.

– Надежда всегда в России спит хорошо. Так спит, что ее никто не видит и не слышит. Нет Надежды в России, и Любви нет, и Веры не стало, – философствовал Степа. – А я все переживал за вас, шеф. Вы когда спали, то холод от вас шел такой, как будто вы, простите… умерли. И дышали так тихо… Я вас и пледом накрыл. Очень странно вы спали, шеф… – с испугом произнес Степа. – Вера, а вы мне свой мобильный оставьте. Я вам позвоню, – обратился он потом к девушке. Сергей заметил, что Степа перешел с девушкой на вы.

– А у меня нет мобильного телефона. Он мне не нужен.

– Как не нужен? – удивился Степа.

– Я всего лишь врач. Позвоните, когда приедете, дежурной санатория и спросите Водицыну Веру. Меня сразу найдут, – девушка протянула Степе записочку. Сергей сидел мокрый от пота, подавленный и молчал. Ему вдруг стало снова не по себе, страшно и холодно. «А может, я действительно мертвый?..» – с ужасом подумал он.

Утренняя Москва встречала Северова проливным осенним дождем. Водитель молча вел послушный «Мерседес» домой, на проспект Вернадского. На первом сиденье сидел довольный собой и жизнью Степа и важно командовал по рации охранниками из машины сопровождения.

– Первый, через сто метров уходим направо. Как слышишь?

«Странные типы эти охранники. Играют в войну, как дети, а если что посерьезнее, наверняка бросятся драпать врассыпную…» – подумал Сергей, зевая. Он решительно пытался забыть утренний полет, странную девушку, странный сон с мистической мокрой рубашкой. Было восемь часов утра, и, чтобы не будить домашних, Сергей открыл дверь своим ключом. Он на цыпочках прошел в свой кабинет, аккуратно снял еще слегка влажную рубашку, раскрыл чемодан, достал подарки, купленные всем членам семьи, и вновь почувствовал какой-то странный холод в груди. Сергей принял горячий душ, чтобы согреться и расслабиться. Надев домашний теплый халат, он зашел в парадный зал, украшенный коллекцией картин Рериха. Как долго его здесь не было! Здесь, в его доме, все было до мелочей и до боли знакомо, но почему-то все казалось чужим. Даже любимый рояль встречал хозяина холодно и молча, с достоинством сверкая бежевым лаком и элегантностью короля инструментов. Сергей зашел в спальню. На кровати, свернувшись по-детски калачиком, спала его жена Тамара. Сергей посмотрел на Тамару отчужденно, как на незнакомого человека. Даже во сне, без макияжа она была очень красива. Несмотря на свои сорок лет, она выглядела на тридцать, и это была победа либо мировой косметологии, либо хорошей генетики, либо того и другого. О возрасте могла говорить лишь небольшая полнота фигуры, но и она придавала женщине особое очарование. Ее правильные черты лица слегка портили лишь узкие губы, но именно они в полной мере отражали волевой и жесткий характер Тамары. «Сейчас я поцелую ее, как прежде, утону в жарких объятиях, как это было в юности, и холод уйдет из души», – подумал Сергей и чмокнул жену в щеку. Неприятный, жуткий холод обжег его губы.