Кристин Хэнкок - Лолита 1916

– Дамы и господа! Поезд отправляется, – разносится по перрону зычный голос проводника.

– Отец Григорий, прости, – дама торопится к вагону. – Матушка государыня призвала! Не могу ослушаться. Прости. Ты помолись за нас грешных, помолись. Отведи беду.

Старец провожает её взглядом. Шепчет что-то неслышное вслед и размашисто крестит. За его спиной папа́ машет Лолите рукой, она спохватывается, шагает к нему. Старец, сторонясь, поднимает голову, и темный его взгляд неожиданно теплеет, останавливаясь на её лице.

– Глашенька, – едва слышно шепчет он. – Глашенька.

И ей вдруг видится смешливый паренек с венком из одуванчиков на голове. Желтые радостные цветочки солнцем горят на черных кудрях. А взгляд у него теплый-теплый и такой легонький, будто луч полуденный. И так же светло у нее на душе становится, словно ангел крылом задел.

– Глашенька, ты ли это? – опять повторяет старец.

– Лолита! – папа́ стоит у распахнутой двери вагона. – Нам пора.

А она всё не может сдвинуться с места, завороженная солнечным видением. Одуванчиковое лето кажется таким близким, что шагни – и там окажешься.

– Глашенька, останься. Беду вижу. Не ходи туда.

Его шепот пугает почти до обморока. Лолита пятится, ватные ноги едва повинуются ей. И она кричит этому странному старику:

– Вы ошиблись! Ошиблись! Я не Глаша!

Забежала в вагон, чуть дыша, упала на сиденье, а перед глазами все ещё стоит лицо старца. Темное, бородатое, неприветливое. Страшно-то как. Сердце колотится, и не унять его.

– А это моя дочь, – говорит папа́ кому-то. – Лолита.

Оказывается, он давно уже с кем-то разговаривает. Она торопливо поднимает взгляд и видит того самого господина с милым лицом. Как же хорошо, что он оказался здесь. Все её страхи и тревоги тают от его теплой улыбки.

– Позвольте представиться, – говорит он с заметным акцентом. – Освальд Райнер.

– Вы англичанин? – строго поджав губы, спрашивает она.

– Да.

– Значит, вы шпион?

– Ло, – укоризненно качает головой папа́, пряча улыбку.

– С чего вы так решили? – смеется милый господин. И ей нравится его смех. И улыбка тоже нравится.

– Папенька говорит, что нынче все шпионы.

Папа́ вдруг раскашлялся и схватился за газету. Спрятался за ней, торопливо зашелестев страницами. Освальд, покосившись на него, заговорщицки подмигивает Лолите.

– Вы правы, мисс, – шепчет ей, полуприкрыв рот ладонью. – Я шпион. Только никому не говорите. Это будет наша тайна. Договорились?

– Да, – так же шепотом отвечает она, делая серьезное лицо.

Дама у окна рассеянно смотрит на них и Лолита узнает её. Это она говорила со старцем перед отправлением поезда. И опять ей становится страшно. Не помогает даже милая улыбка Освальда.

– Вы знакомы с мадам Вырубовой? – спрашивает Райнер, перехватив её встревоженный взгляд. Лолита качает головой. – Это Анна Александровна, ближайшая фрейлина и большой друг императрицы Александры Федоровны.

– Я тоже скоро стану фрейлиной, – говорит Лолита, вздернув подбородок.

– О, я в этом не сомневаюсь, – серьезно кивает Райнер. – А сейчас позвольте мне вас покинуть.

Он легко вскакивает, устремляясь по проходу вагона к Вырубовой. Фрейлина, заметив его, чуть улыбается и указывает на кресло рядом. Освальд тут же усаживается, целует ручку, любезничает.

– Предатель, – обиженно шепчет Лолита и отворачивается к окну.

Зря она напросилась поехать с отцом. Зря. Нужно было остаться дома. Опять всплывает мрачное лицо старца, но она отмахивается от него. На душе и так тошнехонько. Хуже уже не будет.

Она встает и пересаживается в конец вагона, забившись в самый темный угол, чтобы не видеть Освальда. За окном тянутся, чуть подсвеченные луной, заснеженные поля. В перестуке колес ей слышится колыбельная, которую в детстве пела ей маменька. Лолита вздыхает: как несправедливо, песенку она до сих пор помнит, а лицо матери уже почти стерлось из памяти. Лишь голос остался.

Лолита сонно трет глаза и тут замечает свое отражение в стекле. Чуть отодвинувшись от окна, она придирчиво рассматривает себя. Как же она сегодня хороша. И эти локоны у лица так ей идут. Она пробует улыбнуться как Вырубова, такой приятной светской полуулыбкой.

– Вы сердитесь? – Освальд так неожиданно появляется рядом, что она вздрагивает. Но он так тепло смотрит на нее, что она тут же прощает ему манкирование беседы с ней.

– Да, сударь. Вы это заслужили, – с легкой усмешкой говорит она.

Он становится серьезен и усаживается рядом, внимательно глядя на нее.