Владимир Уланов - Искушение. Исторический роман

Отрепьев широко раскрыл глаза, вглядываясь в темноту опочивальни, в которой когда-то спал Борис Годунов – убийца сына Ивана Грозного. Григорию казалось, что из всех углов комнаты на него смотрит царевич Дмитрий, виделось хмурое лицо Ивана Грозного, вплотную приблизившееся к нему.

Григорий в страхе прижался к горячему телу жены, обнял её, положив руку на грудь, другой закрыл глаза и прошептал: «Свят! Свят!» Марина открыла глаза и, пристально вглядевшись в лицо своего мужа, шепотом спросила:

– Что не спишь?

Григорий долго молчал, затем ответил тоже шёпотом:

– Страшно мне!

– Почему же тебе страшно? – с удивлением спросила Марина и властно добавила: – Ты же царь! У тебя слуги, войско русское и польское, да и бояре тебя поддерживают.

– Это ты правду говоришь, жёнушка, – ещё крепче обнимая ее, ответил царь, —но чувствует моё сердце, что где-то на Москве зреет смута!

– Какая ещё смута? – с удивлением спросила женщина.

– Народ недоволен, особенно поляками. Загуляли шляхтичи после нашей свадьбы. И нет им уёму. Обижают простых людей, бесчинствуют в церквях и на площадях, а это очень опасно с московитами. Вчера, когда мы ехали по городу в карете к князю Курлятову, я видел подозрительные толпы народа. Не дай Бог, если народ московский подымется против нас. Надобно бы сказать шляхтичам, чтобы прекратили бесчинства. Утром надо поговорить с польскими послами, Олесницким и Гожевским. Пусть предупредят всех шляхтичей.

Марина резко откинула лебяжье одеяло, потянулась до хруста в костях, лукаво поглядев на мужа, сказала:

– Что-то я тебя, Дмитрий, не пойму. Зачем тебе шляхту притеснять, что ты так испугался бунта? Ты же истинный царь, и тебе никакая опасность не угрожает. Пошумят московиты, побьют бояр, дворян да воевод, а тебе-то что, народ не тронет царя.

– В том-то и дело! Царя они не тронули бы, а меня может постигнуть страшная участь.

– Это почему же? – с удивлением спросила Марина и с неприязнью посмотрела на Григория.

Отрепьев долго не отвечал, видимо, в нем шла внутренняя борьба и он для себя ещё не решил, что ответить жене. Но душевные муки самозванца требовали излияния, ему было просто необходимо перед кем-то высказаться, он искал сочувствия, может, даже участия, и всё это ему очень хотелось получить, прежде всего от Марины. Наконец, решившись, Отрепьев приподнялся на локте, мучительно выдавил из себя:

– Я давно хотел сказать, Марина… – и надолго замолчал, уставившись в одну точку.

– Ну! Говори! – почувствовав что-то неладное, заторопила жена.

– Я ведь не царь Дмитрий.

– Как это не царь? – почти выкрикнула Марина, дико уставившись на своего мужа. – А кто же ты таков? – опять воскликнула женщина.

– Я Григорий Отрепьев, монах-расстрига, – выпалил Григорий.

– Ты – самозванец! – прошептала Марина, округлив глаза, затем соскочила с постели, подошла вплотную к лежащему мужу, крикнула ему в лицо:

– Обманщик! Ты обманул меня! Ты обманул моего отца, нашего короля и шляхтичей!

Григорий сел, свесив босые ноги с кровати, захихикал.

Марина ещё больше поразилась поведению мужа, в нерешительности застыла в полусогнутой позе, дико вращая своими большими карими глазами.

– Ты думаешь, они не знают? Всё они знают! – почти крикнул в лицо жене Отрепьев. – Да им всё равно: будь на русском престоле хоть сам дьявол, лишь бы их волю выполнял. Одна ты только думаешь, что вышла замуж за настоящего царя и теперь царица. Вот тебе! – и Отрепьев, показав фигу жене, крикнул:

– Царицей она захотела стать!

Из груди Марины вырвался истерический крик:

– Обманщик! Самозванец! – И она медленно опустилась на край кровати, зарыдала, причитая:– Обманул! Обманул! Самозванец!

Григорий безучастно некоторое время смотрел на Марину, не говоря ни слова в защиту себя. Но постепенно истерика жены захватила и Отрепьева. Он передёрнулся всем телом, обхватил голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, медленно сполз с кровати, обхватив руками ноги жены, зарыдал:

– Прости меня, Маринушка, что не сказал тебе сразу, боялся, что не пойдёшь за меня замуж. Но ведь ты же всё равно царица, все богатства России у твоих ног. Тебе прислуживают знатные бояре, дворяне, князья и шляхтичи. Что ещё тебе надо, что ты ещё хочешь?

Мнишек рукавом вытерла слёзы, прислушалась к словам самозванца, тяжело вздохнула, оттолкнула от себя Григория. Тот умоляюще посмотрел в глаза Марины, прошептал:

– Это я всё делал ради тебя. Я положил к твоим ногам царство!