Алена Набокова - Имя тебе дала не мать. Жизнь после смерти

« Я пойду сегодня же ночью. Ждать больше не имеет смысла. Может этот таинственный Даниэль прольет свет на все происходящее».

Немного погодя, она решила наведаться на кухню. Приготовленный мамой кофе давно остыл. Девушка на скорую руку приготовила себе пару тостов, поскольку чувствовала себя очень голодной, практически лишенной всяческих жизненных сил. А через пару минут она уже хрустела поджаристыми хлебцами и запивала их холодным мутным, но все же бодрящим напитком. Она спешно кидала эту скудную пищу на дно желудка, но к своему большому огорчению, почему-то почти не чувствовала ее вкуса. Пока она тщетно пыталась разобраться в этом новом для нее феномене, подошла мать.

– Доброе утро. Как тебе спалось?

– У! Спала мертвым сном. – Откликнулась Орна, дожевывая безвкусный тост, и на несколько мгновений задумалась над сказанным.

– Замечательно, – Виктория Валерьевна включила телевизор и принялась что-то готовить.

Орна молча смотрела какую-то передачу.

– Поздно пришла вчера?

– Не знаю…

– … а почивала сегодня долго…

Орна промолчала в ответ на язвительное замечание.

– Ты почему щуришься? – внезапно повернувшись, спросила мама.

– Я? Разве? Может слишком яркий свет за окном? – предположила дочь.

Виктория Валерьевна оставила кастрюли, присела напротив Орны и пристально поглядела на нее.

– Может нам нужно поговорить?

– О чем?! – почему-то напугалась та.

– Вчера ты весь день не снимала солнечные очки, задернула шторы в комнате, читала при таком скудном освещении, а сегодня… Сколько времени показывают часы на экране телевизора?

Орна напрягла зрение, но свет был слишком ярким, и она не смогла разглядеть цифры.

– Скажи мне честно, доченька, ты что, стала хуже видеть?

Орна молчала, не зная, что ответить. Но ей почему-то стало намного легче.

– Знаешь, давай-ка допивай кофе и собирайся. Мы с тобой пойдем на прием к офтальмологу.

– Что? Куда?… Зачем?! – ужаснулась Орна.

– Без разговоров! – Отрезала мать и снова принялась готовить.

«Этого мне еще не хватало…»

Пронзительно запищал телефон. Орна нехотя подняла трубку.

– Орни! Ну, здравствуй, сестренка! Как твое ничего?! – раздался веселый голос с того конца провода.

– Никак… – честно ответила девушка. По голосу она узнала Черного из их дружного когда-то Легиона.

– Имею честь пригласить Вас сегодня ночью на пир.

– Н-нет! Нет… Сегодня ночью я не могу. Никак не могу. А-а-а… д-другие планы, понимаешь… – затороторила она в ответ.

– Да брось! Какие могут быть планы на ночь? – Искренне удивился парень. – Да и вообще, так долго не виделись… Ради тебя ведь все устраиваем… Все наши будут… – уже поникшим голосом закончил он.

Орна очень любила и ценила этого человека. Он, действительно, был ей как брат. Она не могла ему отказать, чувствуя, как он расстроился, услышав ее отказ. Да и ребят подводить не хотелось.

– Ладно, хорошо, – вздохнула она, – во сколько и куда подходить?

– Вот это другой разговор…

Орна выслушала координаты, зачем-то кивнула, и положила трубку.

Поход к офтальмологу тоже не поднял настроения.

– Понима-аете, – говорил он картавым и нудным голосом, – ваш зга-ачек неестественно га-асшиген.

Мать Орны нахмурилась и посмотрела в ее глаза:

– Что? Расширенный зрачок? – взволнованно повторила она.

– … а его фу-ункция заключа-ается в пговеде-ении света чегез гяд пгеломля-ающих сгед до светочувстви-ительных кле-еток сетча-атки… – продолжал доктор, расхаживая по кабинету и, невзирая на то, что его не слушают.

– Что? Что вы говорите, я не понимаю? Чья функция?

– Глазного я-аблока, конечно, что-о здесь непоня-атного, я не понима-аю?!

– Давайте ближе к делу. Огласите нам диагноз, пожалуйста.

– Но…

– Прошу вас, доктор, – поторопила его Виктория Валерьевна, держа дочь за холодную руку.

– Ничего опгеделенного, багышни, сказать вам, к сожалению, не могу.

Виктория Валерьевна изменилась в лице:

– Что-то серьезное?

Врач будто специально тянул время. Сложив руки за спиной, он внимательно, с интересом разглядывал Орну. И почему-то, как показалось ей самой, хитро смотрел на нее и понимающе улыбался. Повисла выжидательная пауза.

– Нет, – как-то резко и словно из ниоткуда возник голос доктора, – ничего сегьезного. Пгосто ее хгуста-алик пгетегпел не-е-еобгатимые изменения. Тепегь девочка может видеть в темноте. Скажу больше, она видит в темноте на-а-амного лучше, чем пги любом освещении.