Максим Долгов - Бумажный Дом

Единственным человеком, кто бы мог по-настоящему проливать слезы утраты, была мать Андрея, Марина Каримова, родная сестра покойного. Но она не пришла на похороны по состоянию здоровья, хотя сам Андрей подозревал, что тут дело совершенно в другом. Только она одна могла выдержать тяжёлый характер брата, и только одна она любила его, невзирая ни на что. Поэтому похороны прошли без единой слезинки, отчего Андрей ещё больше возненавидел всех собравшихся двоюродных дядюшек и тётушек. Все это время они смотрели на парня, понимая, что Андрей единственный и самый близкий родственник покойного.

Когда основная часть похорон была закончена и гроб, поместили в каменный саркофаг, опущенный в центре склепа, под мраморный пол, по толпе прошёл шёпот, после которого парню захотелось всех этих неудачников выбросить за пределы владения покойного.

– Сколько же он денег вбухал во все это? – произнесла двоюродная сестра Виктора.

Сорокапятилетняя женщина, она больше всех остальных любила заострять всеобщее внимание на богатстве брата. Выйдя неудачно замуж за бывшего военного, которого уволили со службы в возрасте тридцати семи лет, ей пришлось наблюдать за тем, как ее супруг тратит все свои сбережения в азартные игры. И делал он это до тех пор, пока однажды его не хватил удар во время очередной игры за игровым автоматом. Спустя десять часов мужчина умер, не приходя в сознание, а его супруга, став вдовой, даже ни разу не поставила свечку за упокой мужа в церкви, куда регулярно ходила два раза в месяц. Она осталась почти без денег и не раз обращалась к двоюродному брату за помощью, но Виктор имел несокрушимый принцип – никому и никогда не давал в долг.

Андрей знал привычку дяди, и именно она стала краеугольным камнем преткновения в его отношениях с родственниками. А ведь они просили у него денег постоянно, но отказ Виктора ещё больше возбуждал в сердцах ненависть. На самом же деле мужчина не видел смысла давать людям денег, зная, что они не смогут ими правильно распорядиться. Тем более, что делал он это не из-за жадности, а от понимания того, что став его должниками, ненависть в их душах вырастет ещё больше.

Железная кованая дверь в склепе была закрыта и все медленно двинулись в сторону дома по большой аллее, на уборку которой приходилось нанимать несколько дополнительных рабочих каждые два месяца. В центре аллеи находился фонтан, его уже давно не включали, и в чашу налетело много жухлой листвы. Слева стоял большой гостевой дом с огромной верандой, при строительстве которой Виктор мечтал собирать на ней всех своих близких родственников. Но об этом, среди шествующих на оглашение завещания, кроме Андрея, никто не знал. Также не знал никто Виктора таким, каков он был на самом деле, и если бы хоть один из присутствующих мог заглянуть во внутренний мир покойного, вся эта церемония приобрела бы совершенно другой оттенок.

И в этом у Андрея не было и тени сомнения.

Все собрались в большой гостиной, рассевшись на диванах, стульях и креслах. Убранство комнаты было настолько богатым, что понадобилось много времени перед тем, пока каждый успокоится и начнет сдерживать свои эмоции, но высказывания все равно срывались с чьих-нибудь уст и чаще представляли собой негативные реплики.

Успех и богатство Виктора раздражали, злили и, даже его смерть не смогла смягчить к нему отношение людей, собравшихся в гостиной. А когда разговоры затихли, появился Вадим Ротов, высокий мужчина в дорогом костюме и очках в золотой оправе. Его безукоризненный внешний вид вызывал доверие: было видно, что человек он серьезный и знающий свое дело. Совершенно безразлично окинув взглядом собравшуюся публику, мужчина сказал:

– Примите мои соболезнования. Но воля покойного была в том, чтобы прочесть завещание именно сегодня.

– Да все нормально. Мы привыкли к его придурям, – сказал двоюродный брат Виктора, толстый мужчина страдающий диабетом и всегда язвящий направо и налево, словно болезнь давала ему на это право. Своими пухлыми губами он часто причмокивал и, несмотря на недуг, постоянно улыбался, хотя Андрей не видел в этой улыбке ничего кроме презрения к окружающим.

– Имей совесть, Валентин, – сказала двоюродная тетушка Андрея, которую парень видел реже всех своих остальных родственников. Она, сидя в кресле, закинув ногу на ногу и свои сорок семь лет, совершенно не гнушалась носить платья выше колен. И даже если в молодости у нее были красивые ноги, то теперь, по мнению большинства, лучше бы она оставила эту привычку в прошлом.