Виктор Кречетов - По реке времен (сборник)

Два слова о быках. С быками у меня связаны тяжелые воспоминания. Однажды ночью бык запорол дядю Колю Отдельнова, работавшего конюхом в колхозе. Бык был в ведении конюха, в отдельном стойле. Бык был страшным, его все боялись, и признавал он только дядю Колю. А тут он пришел к быку часа в три ночи. Хотел корму подбросить, а тот не признал его. До тех пор его держали, потому что он был хороший производитель, а после этого случая свезли на мясокомбинат. Дядю Колю хоронили с большим почетом, на машине, этого никто не удостаивался. На ступеньке, у кабины, стоял его средний сын Володька, и я по глупости своей ему немного завидовал.

Другой случай помню, как раз связанный с тем самым больничным быком, на котором возили воду. Он бежал по селу, загоняя всех с улицы во дворы. Наверное, нужно быть испанцем, чтобы это нравилось. Такое удовольствие не для всякого. Хотя мы не были трусами.

Был такой случай. Однажды волки зимней ночью утащили у соседей кобеля по кличке Грозный. Волки разорвали его и тащили полем. Мы нашли застывшие вытянутые в поле кишки. Мне тогда было лет двенадцать или тринадцать. И вот мы, несколько бесшабашных голов, взяв в руки кто нож, кто топор, встали на лыжи и решили догонять этих волков. Мы прошли километра три по следам волков, начало смеркаться, и мы вернулись. Думаю, что мы были отважны, но еще более невежественны. С дикими зверями мы вообще сталкивались мало и чаще всего, пожалуй, могли увидеть или услышать именно волков, иногда лисицу. Но однажды по селу странным образом прошел слух, что через поля бежит осел, зрелище небывалое. Наконец мы узнали, что осел где-то на лугах под барским садом. Мы, пацаны с нашего конца Хомутовки, понеслись туда смотреть зверя. Когда мы прибежали, то увидели следующую картину: в глубоком месте нашей речки, а ширина ее здесь была метров шесть-семь, плавает молодой лось, на голове которого по два отростка с каждой стороны. По берегам реки с той и другой стороны толпа зевак – и детей, и взрослых. Все орут, машут руками, а какой-то ушлый мужик пытается его заарканить. Ему удалось накинуть петлю на рога, но затягивая ее, он сломал рога с одного бока. От боли лось рассвирепел, рванул из воды прямо на нас с другом, и мы кинулись бежать по тропе через болото. Лось ринулся следом, и я, чувствуя его за спиной, бросился в сторону, ничком в болото, и в этот момент услышал и, кажется, увидел, как лось ударил перед собой копытами и, не видя уже перед собой никаких помех, пошел легкой рысью через болото, потом через овраг, в поля.

Как тут не подумать, что какая-то сила хранит меня. От копыт меня отделяла какая-то секунда, может быть, доля секунды. Потом говорили, что лось бежал из Воронежского заповедника.

К слову сказать, в другой раз я спасся вот так же в болоте от Герасьмича, однорукого соседа-мужика, гнавшегося за мной. В последний момент, когда уже он собирался схватить меня, я, как от лося, шарахнулся от него в болото, куда уже он не побежал за мной. Но если бы он достал меня, мне бы пришлось худо. Мужик он был злой и крепкий, а я чем-то обидел его сына, Витьку Головачева.

Чем я обидел его, не помню, что-то обычное, детское. Но детские обиды бывают сильные. Герасьмич работал завклубом, были у него и недоброжелатели. Много позже я узнал, что его нашли мертвым в нашей речке. Возвращался он из клуба поздно ночью, кто-то подстерег его…

Летом на детское население ложились разные обязанности. Мне, например, приходилось вскапывать лопатой нижний огород – это десять соток. Земля у нас рыхлая, рассыпчатая, копается легко, но десять соток для пацана – это, конечно, работа.

Летом – прополка огорода, полив огурцов и помидоров. Помидоры поливать легко, им нужно не очень много воды, главное, чтобы лить воду под корень. А вот огурцы требуют воды много, они водохлебы. Носишь, носишь воду – конца-краю нет. Меня эта работа весьма утомляла, и я мечтал приобрести рабочую специальность, чтобы не заниматься ни земледелием, ни садоводством.

Приходилось участвовать в сенокосе, потом ворошить траву, чтобы она лучше просохла, потом убирать сено в сарай (на сеновал). Траву мы косили на своем лугу, который был за нижним огородом. Соответственно убирали сено вязанками, через плечо. За лето удавалось сделать два покоса. Этих двух покосов почти хватало корове на зиму. Из скотины у нас обычно было несколько овец, коза или две. Корма для них заготовляли разные – мне приходилось собирать в поле повитель в мешок, сушили ее, это было подспорье. Подкашивал, где мог, разную сорную траву – все шло в дело. По весне лет с десяти-одиннадцати ходил за сохой, помогал перепахивать огород и нарезать борозды для картофеля, приходилось вести лошадь под уздцы, а когда мать вела лошадь, я шел за сохой. Потом, обычно это в июне, мы резали торф, штабелевали его, а осенью вывозили уже сухой, складывали в сарай. Заготовка торфа на зиму – самая трудоемкая работа, но главная сложность тут не в самой работе, а в том, чтобы найти этот торф. За многие годы торфодобычи все луга изрезали, и приходилось искать торф в каких-то дальних бараках, да и там все быстро иссякало. Ни дров, ни угля к нам никто не завозил, а если бы и привез, то денег на это все равно не было.