Инга Кузнецова: Откровенность деревьев

парное молоко весны
не лезет в горло лихорадка
закончилась и вновь ясны
ошибки высшего порядка

как допустима пустота
где были истина и благо
ты что-то здесь не рассчитал
платон платоныч бедолага

в лесу погрешностей в тепле
бессмысленно конечной жизни
с тобой кустарник многолетний
стоик в воздухе зависнем

вперед смотрящие дрозды
о мой любимый нелюдимый
подскажут нам как ждать беды
неотврати…необратимой

мы тоже будем делать вид
что расторопно деловито
охотимся а не навзрыд
лежим в траве и смерть открыта

дрозд видит всё он даровит
беда начнётся в воскресенье
кто уклониться норовит
тот будет мыслящим растеньем

стоять роняя семена
сгибаться ничего не зная
о том что всем предрешена
сезонная и земляная

как раненого на плечах
тебя и кровь как страх
в тебе вязка и тяжела
а сгустки как земля
земля и есть но видишь ты
что в ней живут кроты
и роют в толще мерзлоты
упрямые ходы
у всех дрожит безумье дня
безумье дня во рту
класть широту и долготу
не бойся на меня

теперь
всё стало отчётливей и безнадёжней
как будто минус четыре
линзы в очках
и вещи набухли в пустынной квартире
ожидая смены имён
как растенья семян
что за низки времён у тебя подсыхают на кухне
если этот порядок нарушится рухнет
если кончится инь
все равно будешь ян
как внимательно зренье твоё
как тверды основанья
что же я сомневаюсь и плотное сразу на слух
проверяю
вот маленький джем-сейшн
встречное бережное касанье
беззащитная музыка двух

Мы нашли четыре непарных
крыла от бабочек, съеденных
птицами. Тих кустарник,
пишет себе обо всем в дневник.
Не тревожить его. Гляди,
как внимателен этот павлиний глаз,
что угадывал впереди
неизбежность, падающую в сейчас.
Осыпающаяся красота
чёрным пачкает пальцы, а все ж она
мимо пропасти-пасти-рта.
В пищу-то не годна.

ребёнок на велосипеде назад в младенчество летит
рассудок медленно садится как солнце августа как взвесь
из одиночества и пыли как ускользающий петит
небесных птиц как лёгкий лист короткая сухая весть
какая странная привычка прощание опережать
все угасает эта мысль без подготовки нестерпима
прости гвоздика луговая и ежевика и ежа
прощай фиалка полевая и стойко выцветшая пижма
я тоже скудною природой залягу меж сухих травин
останусь впадиной лесов и жуковатым промежутком
еще все зелено еще в руке одна из половин
прозрачных яблочных и все так нежно шуточно и жутко

беспомощность шероховата
царапается то и дело
как будто скрипка пиццикато
в глазную форточку влетела
где раньше я там пыль и пустошь
дрожит одежды яркий пастиш
а кукла тело на прогулке
оно сместило переулки
а где же я где точка схода
всего того что было мною
лежу без имени штрих-кода
меж воздухом и перегноем

удостовериться проверить
ещё я есть
как будто комнату проветрить
карниза жесть
в пыли и кляксах голубиных
но о полётах пух
молчит так рыба о глубинах
не ляпнет вслух
как человек звенит соблазна
летучее перо
что смыслу жизнь несообразна
до ужаса старо
так что ж я глупый переросток
всё поворота жду
иду забыв как будет просто
споткнуться на ходу

тело балласт без
тебя и теряет вес
тело висит в пустоте и
снова без тени

тело белее асбеста
беглое из-под ареста
всюду оно неуместно
даже смешно

тоньше бумаги на сгибе
жаль что не робот не кибер
глупо похоже на рыбу
в домино

физика мягкого тела
что ты наука хотела
снова осталась без дела
в тупике

тело живёт неумело
тело смешного размера
тело инкогнита терра
вдалеке