Юлия Широкова - Влюблённые с горы Дураков

– А в Москве уже считай лето – плюс двадцать градусов! – услышала я голос мамы, когда всё-таки вошла в вагон и нашла своё купе.

– Да, а у нас тут снег с дождём в конце апреля! – поддержала разговор о погоде вторая женщина, находившаяся в купе. Выглядела она примерно так же, как и моя мама – крашеная блондинка со следами былой красоты на лице, с фигурой ещё не утратившей стройности, но уже потихоньку сдававшей позиции под напором лишних килограммов.

– А вот и Рита! – воскликнула мама, заметив меня.

– Здравствуйте! – поздоровалась я со второй женщиной, решив, что она моя попутчица. Женщина ответила на моё приветствие, а потом спохватилась:

– А Сашка то где?

Из-за моей спины вынырнул худенький парнишка в болоньевой курточке и шапке натянутой до бровей, мимо которого я прошла по коридору вагона, даже не взглянув, хотя и почувствовала, что заметив меня, он оторвался от того, что созерцал за окном, и уставился мне в след.

– Здравствуйте! Меня зовут Александр! – представился парень и протянул мне руку.

“Надо же какой джентльмен!” – подумала я, не спеша пожать протянутую руку. Потом подняла на тебя взгляд и, увидев в твоих огромных глазищах слишком много всего – надежду, удивление, ожидание, радость и испуг, невольно улыбнулась.

Наши мамы смотрели в след набиравшему скорость поезду с одинаково растерянными лицами…

– Город плачет, прощаясь с нами, – произнёс ты и прикоснулся рукой к стеклу, на котором застыли капли дождя.

– Да ты поэт! – усмехнулась я.

– Немножко, – ответил ты, тоже улыбнувшись.

Я заметила футляр с гитарой, которую ты взял с собой, и поинтересовалась:

– Зачем ты едешь в Москву?

– Чтобы стать настоящим музыкантом.

– А в Мурманске ты разве не мог стать настоящим музыкантом?

– Оставшись в Мурманске, я рисковал стать ресторанным лабухом!

– Мой отчим – ресторанный лабух. После очередной ссоры с ним мама любит давать мне один совет: “Доча, никогда не выходи замуж за музыканта! Это – не люди!”

Ты рассмеялся. Я успела разглядеть острые зубки и ямочки на щеках.

– Ну ей, наверное, виднее… А ты зачем едешь в Москву?

Я демонстративно достала из сумочки книгу и, открыв её, сделала вид, что начала читать, проигнорировав твой вопрос.

Это был тест. Все мужики, как с цепи срываются в такой ситуации! Они прям жить дальше не смогут, если не узнают немедленно, сколько тебе лет и кем ты работаешь. Такое неуёмное любопытство всегда казалось мне проявлением глупости. Но ты не стал канючить: “Так не честно, я ведь ответил на твой вопрос!” Позднее, когда я поинтересовалась, почему ты не стал настаивать на ответе, ты объяснил: “У нас впереди было полтора дня в пути, я знал, что ты расскажешь о том, зачем едешь в Москву, тогда, когда будешь мне больше доверять”.

– А знаешь, что мы уже раньше встречались и не раз?

– Вот как? – я оторвала взгляд от книги и изобразила умеренный интерес к новой теме.

– Мы учились в одной школе в параллельных классах.

– Да ладно? Странно, что я тебя не помню…

– Ничего странного – ты меня в упор не замечала!

– А ты меня замечал?

– Ещё бы! Тебя все замечали… Ты ведь была самой красивой девочкой в школе.

Я собралась снова уткнуться в книгу, решив, что тема исчерпана, но ты продолжил:

– А ещё мы случайно встретились два года назад на улице… Мы с ребятами из моей группы решили дать что-то вроде уличного концерта. Мы уже не раз выступали – в клубах, но туда приходили нас послушать в основном наши друзья – такие же придурки, как мы. А нам было любопытно, как на нас отреагируют люди, которые нас не знают – будут ли слушать?

– И что – слушали?

– Да не так, чтобы очень… В основном проходили мимо, не глядя, но некоторые всё же останавливались. Ты была одной из тех, кто остановился. Я пел “Lady in red” и ты даже разок улыбнулась мне. А потом я стал петь “Атамана” и ты сразу же ушла. Блин! Я так расстроился! Больше никогда не пел эту песню. Не помнишь этого?

– Нет, прости.

– Да ничего. Не так уж хорошо я тогда пел…

– А когда ты занялся вокалом?

– Вот я родился и как начал орать!..

Я смеялась, когда открылась дверь и в наше купе ввалился довольно упитанный и уже слегка не трезвый проводник.

– Предъявляем билеты, – пробубнил он заученную фразу.

Мой билет был у меня под рукой, а вот билет моего попутчика куда-то запропастился. Ты обыскал все свои карманы, все сумки, потом начал звонить маме…

Проводник посмотрел на меня выразительным взглядом, как бы спрашивая: